"Эдуард Лимонов. Убийство часового " - читать интересную книгу автора

Через несколько дней я ужинал с сербским писателем моего возраста в
ресторане писательского союза. Я рассказал ему вкратце о том, что видел в
Вуковаре и в Славонии, и резюмировал сказанное заключением, что все это: и
замученные жертвы, и выжженные руины, и небо без птиц - есть 1941-й, а не
1991 год. Я не останавливался на деталях, предполагая, что он, серб, знает
все это лучше меня, иностранца. "А где вы ночевали в Вуковаре, в каком
отеле?" - спросил меня вдруг мой собеседник. И по этому чудовищно невинному
вопросу я понял, что для него войны не существует. Забыв о Вуковаре, он стал
восторженно рассказывать мне о своем пребывании в Соединенных Штатах Америки
в 70-е годы.

Комментарий к репортажу

Югославский репортаж написан в два приема, за два утра. Первая часть - в
белградском отеле "Топлис" (тотчас опубликована в "Борбе"), вторая - в отеле
"Черная Гора" в Титовграде. Почему-то у меня оказалось в обрез бумаги
(времени у меня тоже не было), репортаж написан с ходу и без поправок. В
него потому не попали некоторые детали. На них-то я и хочу остановиться. На
знаках войны прежде всего.
Когда я был первый раз в Югославии, в октябре 1989 года, войной и не
пахло. Очень может быть, что, иностранец, приглашенный на литературную
встречу, я не заметил тайных знаков войны? (Инфляцию, скажем, было трудно не
заметить. В холле отеля "Славия" мне тогда выдали в конверте ТРИ МИЛЛИОНА
динаров на карманные расходы.) Однако и нормальные себе югославы (не
профессиональные то есть политики) тоже говорили мне, что нет, в 1989 году
никто еще не мог предсказать войну и что они, аборигены, нет, не заметили
тайных знаков. Были ли знаки вообще? Должно быть, были, но хорваты и сербы,
профессионалы-политики, схватывались еще лишь словесно в залах конференций и
на страницах газет. Была тогда великолепная погожая осень в Югославии, и
помню черные, золотом шитые рясы священников под багряными, желтыми и
зелеными деревьями старого белградского кладбища, когда отпевали покойного
писателя Данилу Киша. (Мир его праху...) Получается, что война исподволь
тлела тогда под человеческими отношениями, чтобы при удобных условиях вдруг
взметнуться огромным пламенем под ногами народов. Война уже существовала, и
ей только нужно было время, чтобы выбраться из залов конференций и со
страниц газет в поля, города, горы и долины-Сувениры войны на Балканах... Я
гляжу на листок плохой желтой бумаги (он уместился у меня на ладони) с
уважением и нежностью. Военный пропуск - "ДОЗВОЛА" - разрешение на временное
пребывание "у зони борбених действа", выданное ЭДВАРД САВЕНКО "со двумя
членами экипажа". Номер нашего автомобиля: БГ 167-170. Сказано, что "оружия
нема" и что "имеет разрешение на сниманье". На обороте по-военному коротко,
всего три строчки: "Члены экипажа: Предраг Маркович, Матью Кокович..."
Подразумевалось, что я - командир отряда. А эти ребята - со мной. Тогда как
Кокович уже бывал на этой войне, а я ехал в войну впервые.
А оружие они нам дали. Вместе с солдатом. В пресс-центре, в заснеженном
Шиде, тот скуластый капитан распорядился. То ли из уважения ко мне лично, то
ли к белградской газете "Борба", которую я представлял. Обыкновенно они
журналистам охраны не дают. В хаки-плаще без погон, пилотку он сунул в