"Эдуард Лимонов. Торжество метафизики " - читать интересную книгу автора

- Закончили?- спрашивал чернявый.- Все закончили?
- Так точно, все,- говорил их дежурный.
- Расправить шконки!- даже не глядя, как этапные заправили свои шконки,
кричал истеричный чернявый. И, подождав, пока они сдерут простыни, орал: -
Быстрее! Быстрее!- и вновь безжалостно командовал: - Заправить шконки!
Я подумал, что меня сейчас определят в этапную бригаду, но, к счастью, у
них были для меня другие планы. Меня вызвали к завхозу, который оказался
таким себе горбунком с хорошо развитым торсом, длинными руками, но
горбунком. Позднее я видел его на соревновании на брусьях, у него были
чудовищной толщины руки, у этого нашего завхоза. К сожалению, за день до
выхода из колонии администрация позаботилась, чтобы у меня украли тетрадку с
записями. Потому я не помню фамилию этого моего завхоза. Ведь я пробыл в
16-м совсем немного. А в тетрадке записи были самые невинные.
Горбунок метался в завхозовской комнате. Она была вдвое меньше нашей
завхозовской в 13-м, и в ней царил жутчайший беспорядок. Постоянно заходили
осужденные, по-видимому, из блатной бригады Горбунка. Да и другие, явно сюда
не принадлежащие. Они хватали баулы, от баулов трещали недостаточно большие
полки. Горбунок волновался, все ругались. Вообще было ощущение шалмана.
Завхоз 13-го Антон пользовался непререкаемым авторитетом. В людях он
ориентировался с помощью интуиции. Горбунок же никак не ориентировался. Я
был для Горбунка обузой. Он не знал, что со мной делать. Он так мне и
сказал, что не знает, зачем меня перевели к нему. "Будешь себя вести
нормально, будешь сидеть нормально",- сказал он мне. На что я, в свою
очередь, повторил сказанное мной всем в этой колонии, от кого зависит моя
жизнь, что хочу сидеть спокойно и выйти по УДО как можно раньше. Проблемы
мне не нужны. С администрацией ссориться не собираюсь, добавил я.
- Давай посмотрим твой баул,- сказал он.
Вот это мне уже совсем не понравилось. Зэк у зэка не должен осматривать
вещи. Наши жалкие пожитки должны шмонать люди в хаки. Только люди в хаки. Но
я расстегнул мою клеенчатую сумку на молнии, у всех зэков были такие, и стал
выкладывать вещи. Среди прочих книги: недавно изданная "Книга воды" и книга
Фоменко "Империя", письменные принадлежности, несколько чистых тетрадей и
черная толстая тетрадь. Записи. Я вел их еще в Саратовской центральной
тюрьме. В эту тетрадь он и вцепился. Стал читать. С конца. Там, где были
записи о карантине. Он сидел и изучал. Несколько его приближенных, стоя в
разных углах комнаты, наблюдали за ним. И за мной.
На самом деле ничего для себя он там вычитать не мог. Это были очень
осторожные, стропроцентно нейтральные записи о лагере. Я, в конце концов,
мыкался по тюрьмам уже третий год и знал, что нельзя давать характеристики,
нельзя записывать то, что тебе рассказали под секретом и без другие зэка.
- А где же продолжение?- спросил он, закрыл тетрадь и передал ее мне.
- Пока нет впечатлений.
- Обо мне ничего не пиши,- сказал он.
- Не собираюсь.
- Пойдешь в шестьдесят первую бригаду. Прокоп, покажи ему шконку!
- Куда его?- спросил Прокоп.
- Рядом с собой положишь, а Рыбалко в малую спалку.
- Бери матрас,- сказал названный Прокопом широколицый, коренастый зэк. Я
взял мой матрас, стоявший в углу рулоном, он топорщился серыми простынями, и
мы вышли. Мне отвели вполне приличное место на нижней шконке. Наверху надо