"Эдуард Лимонов. On the wild side" - читать интересную книгу автора

восемь страниц книги, и сидел, попивая вино с женщинами, которые меня по-
своему любили и уважали, как бы с членами моей семьи, и посему мне было
спокойно и хорошо, как, возможно, человеку бывает спокойно и хорошо, если
он сидит меж любимых сестер. Тьерри при желании мог сойти за младшего
брата... Улыбающийся деливери-китаец принес еду, и девушки настояли на том,
что платят за еду они. Я согласился и только вручил китайцу доллар за
услуги. Сунув мой доллар в карман, китаец, медленно пятясь к двери, с
видимым удовольствием обозревал полупьяных девушек и нашу компанию. Я
думаю, он счастлив был бы остаться некоторое время с нами и вскарабкался
бы, не снимая белого фартука, на одну из девушек.
Поедая скрывающиеся среди мореных овощей свинину и курицу, обильно
смазывая все это сой-соусом, сопровождая рисом и опять и опять белым вином
и пивом в случае Тьерри, мы наконец поглотили все изделия китайской кухни и
отвалились от стола, переваривая. И тут, под звуки музыки румына, девушки
предложили мне пойти к соотечественнику Алексу, с которым, каждая по
отдельности и обе вместе, они дружат. Ничего удивительного в дружбе двух
русских девушек с русским художником не было. Я даже не сомневался, что
каждая по отдельности или обе вместе подружки Леля и Элиз выспались с
художником, если это вообще возможно. Однако я их не осуждал, я давно
понял, что женщины принадлежат всем мужчинам, миру, и было бы неразумно и
эгоистично стараться сохранить их только для себя.
Я подумал: "Если это вообще возможно", - имея в виду, что, несмотря на
годы знакомства, в сексуальном плане Алекс, мягко говоря "неопределенен"
для меня. Да, он женат, и у него остались в Париже художница-жена - старше
его, и художница же, талантливая семнадцатилетняя дочка. Да, сам Алекс,
облаченный в кожаные садистские одежды, я уверен, производит на
непосвященного человека впечатление твердого, волевого, сильного и грубого
мужчины Алекса. На его картины, рисунки и литографии - есть картины,
рисунки и литографии человека, запу-тавшегося среди полов, человека
неопределенного пола. Сладковатая непристойность исходит от его работ...
"Нет, - сказал я. - Вы идите, а я поеду домой. Я не хочу видеть Алекса
в хуевом состоянии. Победоносный вундеркинд Алекс, всеобщий любимец,
счастливчик и барин, я уверен, не научился спокойно переносить жизненные
неудачи и временные трудности. Судя по его голосу, девочки, а я говорил с
ним пару дней назад по телефону, он в жуткой депрессии. Я не пойду".
"Ну, Лимонов, - сказали они, - не порть нам вечер..."
"Ну, девочки, - сказал я, - не портьте мне вечер. Я пришел к вам на
обед, я хочу, чтобы вы меня развлекали. Развлекайте меня. Алекса я знаю
лучше, чем вы, общение с ним не развлечение, но достаточно тяжелая работа".
"Ну, Лимонов!" - взмолились они, и Элиз, зайдя сзади за стул, на котором
я сидел, обняла меня и стала целовать в шею.
"Забудьте об этом", - попросил я и заговорил с Тьерри о чем-то. Может
быть, мы с ним стали вспоминать, как меня арестовали таможенники в
аэропорту Кеннеди, и как мы с ним потерялись тогда, и как он нашел меня
только через объявление в "Вилледж Войс"...
Две пизды зашептались и забегали по квартире. Леля взобралась наверх на
антресоль, а Элиз, взяв в руки большую ржавую лейку, почему-то стала
поливать цветы и растения. Я невнимательно следил за их действиями, но,
переговариваясь с Тьерри, который очень устал и хотел спать, все же увидел,
что Элиз полезла с лейкой в окно. За окном был довольно широкий карниз, и