"Эдуард Лимонов. Юбилей дяди Изи" - читать интересную книгу автора

правда, тогда был совсем маленький. Я Дима Козловский. Скучно тебе со всей
этой мешпухой, да, Лимонов?"
"Изучаю нравы. Не скучно. А ты таки очень вырос, Дима Козловский. Кем же
ты стал, что ты делаешь в жизни?"
"Я скульптором стал... То есть "артист" по-американски. Я еще в Нью-Йорке
начал. Отец меня к Эрнсту Неизвестному отдал в ученики. Ну я у него
прокантовался два года, знаешь, все эти профессиональные штуки учился
делать, - гипс мешал, за водкой скульптору бегал..."
"Постигал основы мастерства, так сказать..." "Угу, основы... Потом отец
здесь, в Лос-Анджелесе устроился, и я в конце концов тоже сюда привалил. Я
теперь сам работаю. Знаешь, в стиле "соц-арта", советский социалистический
реализм, портреты вождей и все такое прочее... сейчас очень модно в
Америке. Вот на Гугенхайм в этом году подал, может, дадут... - он
засмеялся, - как жиду". "Гугенхайм еще японцам охотно дают, - сказал я. -
Почему-то их любят в Гугенхайме".
"Ну и как ты все это находишь, Лимонов? - Юный скульптор повернулся к
бассейну. - Этнография, да?.. Гляди, папан сигает!"
Отец его, Миша Козловский, с воплем бросился в бассейн, но, пролетев мимо
шлюпки, шлепнулся задом о воду.
"Да, - сказал я. - Этнография. Нечто похожее на фильм "Крестный отец".
"У папана хоть фигура, как у мальчика, - заметил сын Дима, - а вообще-то
вокруг одни слоны. Как человеку за сорок переваливает, так он превращается в
слона. Почему так, а, Лимонов?"
"Я думаю, в этом возрасте простой мужик полностью устает от жизни и
начинает готовиться к смерти. Психологически опускается, что ли... Ну вот,
а деформация духа связана с деформацией тела..."
"Я живу отдельно от родителей, в хипповом районе, на Венис-бич. Ты,
конечно, бывал уже на Венис-бич? Да, Лимонов?"
Он резонно считал меня передовым типом, впереди своего племени и
поколения. Да, я впервые побывал на Венис-бич еще хуй знает когда. Еще в
1976 году. Но ко времени нашей беседы у бассейна я уже остыл от восторгов,
уже не находил на Венис-бич ни фига интересного... Захолустный район вдоль
пляжа захолустного провинциального города Лос-Анджелеса, и только. Я не
хотел его разочаровывать, в любом случае мой скептицизм был ему недоступен
по причине возраста. Я сказал только "О, на Венис-бич!"
"Если мне дадут Гугенхайма, я приеду в Париж, - сказал он. - Хорошо в
Париже, Лимонов?"
"А хуй его знает, Дима... Я уже не знаю, привык. Может, и хорошо.
Наверное, хорошо. Приехать в Париж первый раз - здорово, в этом я уверен".
"Ты мне не дашь свой адрес в Париже, а, Лимонов?"
Я написал ему адрес, а он нацарапал мне в записную книжку свой. Начал он
с огромной буквы Д. "Пиши мельче, - сказал я, - ты у меня не один".
Возможно, он обиделся на это "не один", потому как, написав адрес, сразу
отошел. Виктор, возможно, поняв, что чужая жена слишком пьяна и дальше
шезлонга на террасе переместить ее тело ему не удастся, отдал белые груди в
другие руки и приблизился ко мне.
"Ну что, - сказал он, - скучаешь? Бабу отказываешься взять? Хочешь, я
тебя сейчас отвезу?"
"Тэйк юр тайм, Витторио, я наблюдаю жизнь, успокойся..."
"Я ничего, спокоен, но ты какой-то неактивный сегодня".