"Альберт Лиханов. Собрание сочинений в 4-х томах Том 2" - читать интересную книгу автора

только белые с красной полосой.
Но бочка так и не пригодилась. Песок потом растаскали по крыше ребята,
а ведра унесли обратно в домоуправление.
Осталось от всей тревоги одно Михаськино тихое местечко за трубой.
Он иногда приходил сюда, ложился на спину, ощущая жар нагретого железа,
и смотрел в небо, на облака.
Облака мчались перед ним, как белые паруса и как дикие звери, каких
даже в сказках не бывает. Иногда они походили на фашистов - ощеренные морды
в рогатых касках, и тогда Михаська сражался с ними, расстреливая их -
"ты-ты-ты-ты!" - из автомата.
Теперь воевать не надо, фашистов разгромили, и Михаська блаженствовал
на крыше просто так.
А фашисты, вон они. Михаське видно отсюда, как за тесовым забором с
колючей проволокой копошатся зеленые фрицы - строят новый дом. "Правильно,
стройте, стройте, - подумал Михаська. - Рушили все, теперь стройте".
Вот ведь ерунда какая: будто назло все про войну да про фашистов
думается и из головы не выходит!
Он уставился на облака, стараясь представить какие-нибудь цветы, но
там, на небе, все получались только взрывы.
Михаська зажмурил глаза и решил, что нарочно больше не будет думать про
войну и разглядывать в облаках эти взрывы.
Он подумал про отца и открыл глаза.
Над головой плыли цветы из облаков.

2

В прошлое воскресенье они все-таки сходили за реку, на свой участок.
Солнце словно играло в прятки - то выглянет и припечет, будто в
середине лета, то скроется за тучу, и тогда сразу дохнет близкой осенью.
Они шли от тени к свету и снова попадали в тень, будто переходили с
острова на остров, и было здорово идти по островам, взявшись за руки, -
мама, отец и Михаська.
Иногда Михаська оставлял их вдвоем и бежал далеко вперед, а потом
останавливался и смотрел, как они идут к нему.
Сначала их лица казались маленькими пятнами, потом они приближались, и
Михаська смеялся, потому что ему было приятно смотреть на них, видеть, как
лохматит ветер волосы отца и он жмурится на солнце, смотреть, как мама то и
дело подпрыгивает, подбирая шаг, а потом идет широко, в ногу с отцом, но у
нее ничего не выходит, она снова подпрыгивает, и это очень смешно, потому
что мама походит на курицу, которая хочет взлететь, а не может.
Они подходят ближе, ближе, а Михаська пятится, но они наступают на
него, и он смеется и отбегает снова...
Картофельное поле тянется сразу за сосновым леском. Лесок небольшой и
насквозь просвечен солнцем.
Их участок у самого ручья, так что можно напиться, зачерпнуть фуражкой,
как ковшом, прозрачной, будто воздух, воды и глотать ее, пока зубы от холода
не заноют.
- Ну вот, - говорит мама, - пришли. Поклонимся нашей кормилице. - И
первая кланяется.
Михаська хотел улыбнуться, но отец поклонился картошке тоже серьезно и