"Альберт Лиханов. Собрание сочинений в 4-х томах Том 1" - читать интересную книгу автора

оскальзываясь, в сторону. А за ней послушно пошла женщина, которая ехала
вместе с Лекой и его матерью на одной телеге и чью малышку взяла тетка.
Лека смотрел по сторонам и боялся, что их не возьмут или что-нибудь
скажут нехорошее. Старухи стояли вокруг, глядя под ноги, и лишь одна та
тетка, что увела беженку с ребенком, уходила вдоль улицы, прямо по лужам, не
оборачиваясь назад.
Моросил мелкий, колючий дождик, и Лека весь промок в своем сером
пальтишке с короткими рукавами, а меховой черный воротник блестел и
топорщился, как будто налакированный или как шерсть у кошки, если ее окунуть
в таз. Дождик стеклянно колючил воду в лужах, и Лека, посмотрев на лужу,
увидел ноги, обутые в лапти. Он даже не сразу понял, что это лапти; он
никогда не видел их раньше, только на картинках в книжках, которые приносил
отец. Лапти были в коричневой грязи, надетые на грязные портянки и опутанные
бечевой. Лека смотрел на лапти и все удивлялся, потому что он думал, что
лапти никто уже не носит, только в сказках.
Он поднял голову и увидел, что это тот старик с бородой. А борода
намокла, и с нее каплет, как с мочалки, по белой прозрачной капельке:
кап-кап, кап-кап...
Дед протянул к нему сучковатые крепкие пальцы, и Лека прижался к
матери. Он подумал, что старик хочет схватить его, но тот сказал,
улыбнувшись: "Ну, иди, иди, внучек" - и взял Леку на руки.
Так они стали жить у деда Антона, и Лека звал его дедом. Было в дедовой
избе просторно, потому что жил он один, старуха померла еще весной, и дед
почему-то радовался, что она померла весной. Лека удивлялся, чему это
радуется старик, и долго думал об этом, но никак не мог понять, чему тут
радоваться. Сын у деда воевал, и Лека по слогам читал треугольные письма,
которые приходили из действующей армии.
Дед Антон без конца заставлял Леку перечитывать эти треугольники, а сам
молчал, дымил самосадом, пуская длинную и тонкую струю до самого потолка.
Потом Лека потел, краснел и огромными буквами выводил дедов ответ на
обрывке газеты, который вырывал из своей тетради. Письма у деда получались
всегда одинаковые и короткие. Лека даже наизусть знал, что будет диктовать
дед:
"Здравствуй, дорогой сыночек Иван Антонович! Письмо твое получил. Я,
слава богу, жив-здоров, чего и тебе желаю. Квартиранты мои тоже ничего..."
Тут дед говорил "фатеранты" и "тож", но Лека сам исправлял дедовы
выражения: ведь нельзя же было писать неграмотно в действующую армию.
"...Усадьба тоже ничего. В колхозе дела такие..."
Дальше дед перечислял, какие дела в колхозе, а кончалось письмо такими
словами:
"Воюй, сыночек Иван Антонович, спокойно, не волнуйся, у нас тут
как-нибудь. Через тебя передаю привет всей Красной Армии".
И дальше, после таких правильных слов, вдруг дед заканчивал:
"Жду ответа, как соловей лета".
Сколько Лека ни уговаривал его не писать этих слов, дед настаивал. А
примерно раз в месяц он собирал в мешочек самосад и зашивал его суровыми
нитками. Вечером, когда приходила Лекина мать, он просил ее написать
химическим карандашом на белом мешочке из-под муки номер полевой почты
своего сына. Этого он даже Леке не доверял. И Леке приходилось лишь лизать
палец и мочить то место на мешочке, где мать должна была писать букву.