"Альберт Анатольевич Лиханов. Голгофа (Повесть) " - читать интересную книгу автора

облегчающий, и солнце, бьющее в упор, и булыжник, издающий под сапогами
глухой постук, и лужи с густой грязной водой поздней осени, и кленовый
лист - багровый, с желтыми отметинами, и запах прелой травы, врывающийся в
легкие...
Алексей вскинул голову, физически ощущая, как силы вливаются в него,
и увидел густо-синее небо с седыми перьями легких облаков.
Он вздрогнул и замедлил шаг.
Тогда тоже плыли по небу такие же по-весеннему легкие облака, только
была зима... Зима, а теперь осень - вот насколько выбило его из жизни и
могло бы выбить навовсе, могло бы вычеркнуть из списков живых тем зимним
днем...
Алексею Пряхину стукнуло сорок лет, когда ему выдали шинель, а в
части, куда он прибыл, - полуторку.
Был Алексей одинок и немолод, с первых дней войны готовил себя к
худшему без особого беспокойства: ни плакать, ни горевать по нему некому,
и если уж выдастся доля, уготованная многим, надо принять ее как подобает
принять судьбу - без ропота и стона. Так ему казалось тогда. А казалось,
пожалуй, потому, что готовил он себя к худшему - к моментальной и легкой
смерти, а такую смерть одинокому человеку принять легче - схоронили, и
все! Некому плакать!
Но, оказалось, худшее не всегда худшее, а гораздо страшней страдания
на полдороге между жизнью и смертью, "фифти-фифти", как выражался
выздоравливающий сосед-балагур, половина на половину, когда никто не
знает, куда тебя отнесет - к тому или этому берегу, даже врачи, когда
маешься, плача от боли, когда о смерти молишь бога как об избавлении от
всех страданий, - вот тогда по-настоящему понимаешь, что худшее не всегда
худшее.
Многие приплывали к своему концу, отмучившись несколько месяцев,
надеясь, что выберутся, цепляясь за соломинки надежд, - зачем же эти
надежды, зачем обманы судьбы, если все равно смерть?..
Так вот Алексею выдали полуторку, машину загрузили снарядами, и
колонна пошла к Новгороду. Пряхин объезжал черные остовы сгоревших машин,
следил за впереди идущим грузовиком, который то и дело скрывал неожиданный
в январе волглый туман.
Погоду для рейсов старались выбирать похуже, нелетную, и до Новгорода
по туману прошли нормально; по туману же вышли обратно, но на полпути
дунул сильный ветер, туман как языком слизнуло, и небо очистилось.
По нему шли легкие перьевые облака, плыли странной цепочкой,
напоминая ожерелье, и тут из-под того ожерелья выплыли черные точки,
превратились в самолеты. Алексею показалось, что он гонит машину не по
тверди, а по воде: земля от бомбовых разрывов заколебалась и заходила
ходуном.
О зимних бомбежках среди шоферов ходили тяжелые слухи - ведь в
сторону с зимника не свернешь, - и Пряхин, знавший их, поначалу, в первое
мгновение, подумал, что слухи эти, как всегда бывает в таких случаях,
все-таки преувеличены. Земля качалась, но прицелиться, с высоты по узкой
дороге было тоже непросто, и бомбы, взметая снег, ложились по сторонам, а
колонна неслась вперед.
Но потом бомба угодила в одну из машин, идущих впереди, колонна
остановилась, и тут их обложили кольцом разрывов.