"Альберт Анатольевич Лиханов. Музыка " - читать интересную книгу автора

какой-то мальчишка, а вместо него туда впорхнул белый бант. Я даже не
заметил, как Нинка проскочила мимо меня.
Я вздохнул, кровь отлила от моих ушей, и жизнь пошла дальше. Никто в
коридоре не пялил на меня глаза, на душе стало очень хорошо, покойно, ко
мне пришла бабушка и сказала с укором, будто я в этом виноват:
- А Ниночка уже давно играет!
Я хотел было спросить, на чем это она играет, но раздумал: хватит мне
на сегодня этой Ниночки!
За дверью раздалась какая-то барабанная дробь. Через мгновение она
повторилась, потом забренчал рояль, дверь распахнулась, и на пороге
появилась Нинка, еще более румяная, и бант ее будто светился еще ярче.
Она бросилась к своей маме, они зашушукались там, в своем углу, потом
поднялись и подошли к нам.
- Ну вот, - сказала Нинкина мама. - Ниночке прямо там, в комиссии,
сказали, что она зачислена.
Бабушка снова стала гладить Нинку по голове, заулыбалась ей,
захвалила, а ее мама, радуясь, сказала:
- Но мы не уйдем. Подождем, как у Коляши!
"Ничего себе, - подумал я. - Коляша! Во придумали! Не дай бог, Нинка
в классе скажет, изведут! Коляша!.."
Но расстроиться как следует я не успел: бабушка подтолкнула меня в
бок и кивнула на дверь. Настала моя очередь проверять слух.


* * *

Я думал - там врачи. Ухо-горло-носы. Ведь слух проверяют! Но врачей
никаких не было. Были две женщины средних лет, сильно накрашенные, и возле
рояля сидел сутулый старик с курчавыми волосками, торчащими из ушей. Это
я, как вошел, сразу заметил, это меня очень заинтересовало, я даже
хихикнул про себя. "Вот тебе и ухо-горло-нос", - подумал я. Но старик на
меня никакого внимания не обратил, даже не обернулся, не поглядел на миг:
может, сразу понял, кто вошел...
Накрашенные женщины, глядя сквозь меня, спросили мою фамилию и
спросили, не играю ли я на каком-нибудь инструменте, на что я мотнул
головой, хотя в душе опять захихикал и подумал, что надо бы сказать: "Да,
играю - на нервах". Ходила тогда у нас такая шуточка. Но ничего я,
конечно, не сказал, а накрашенные женщины велели, чтобы я повторял то, что
мне сейчас простучат.
- Пал Саныч! - воскликнула одна из них, и старик с волосатыми ушами,
все так же не оборачиваясь, не проявляя ко мне никакого совершенно
интереса, протянул вперед длинную, прямо двухметровую руку со стиснутым
кулаком и громко постучал по роялю. В рояле что-то тоненько звякнуло,
пружина, наверное, и я понял, что старик стучит не просто так, а со
смыслом, с какими-то едва уловимыми перерывами. Будто азбуку Морзе
выстукивает.
Я провел кулаком под носом, была у меня такая привычка, вздохнул,
подошел к столу и простучал что-то совсем не то. Даже мне это стало ясно.
Крашеные тетки нахмурились, но старик, все так же не поворачиваясь, опять
протянул руку вперед. И как-то так он ее протянул, что мне показалось,