"Альберт Лиханов. Крутые горы " - читать интересную книгу автора

попробовать можно. Скажите об этом дома, попросите помочь взрослых, а
потом... - Она задумалась. - А потом мы подарим кисеты бойцам.
- Как? - спросил Вовка.
- Прямо бойцам, - ответила Анна Николаевна. - Время от времени из
города уходят эшелоны на фронт. Вот мы и подарим кисеты тем, кто уезжает
воевать.
Она обвела класс внимательными глазами. Я посмотрел на учительницу и
вдруг заметил, как она похудела, сгорбилась.
- А передать кисеты, - сказала она, - я предлагаю Коле и Вове.
Ребята закивали головами, и в моих ушах снова послышался звон оркестра.
Я почувствовал, как уши у меня становятся горячими, будто кто-то натер их
снегом.
Я посмотрел на Вовку, он смотрел в парту, боясь оглянуться.
Когда человек чего-нибудь долго ждет, он привыкает к ожиданию. И тем
неожиданней становится развязка.
В тот же день, когда прогремел гром литавр и нас с Вовкой выбрали
делегатами для вручения кисетов бойцам, я вернулся домой возбужденным и
слегка хмельным от такого успеха. Однако ни возбужденность, ни счастливое
головокружение не заслонили необычайно сильного и вкусного запаха, который
ударил мне в нос, едва я переступил наш порог. Раздувая ноздри, я шагнул в
комнату, увидел огромное блюдо жареной картошки, в которой дымились куски
мяса, глотнул слюну и вдруг... ослеп. Да, это было столь неожиданно и
бесшумно, что мне показалось, будто я ослеп. В глазах сперва стало черно, а
потом я уже уловил прикосновение чьих-то незнакомых рук. Я трепыхнулся, но
меня держали крепко, я понял, что это шутка и надо было отгадать, кто закрыл
мне глаза, но руки, заслонившие свет, ни на мамины, ни на бабушкины не
походили. Я еще раз потрогал эти руки, нащупал рукава с металлическими
пуговками, и в это время до меня донесся тонкий табачный запах.
Неожиданная догадка пронзила меня. Я подпрыгнул, вырвался из крепких
рук и повис на шее отца.
Он прижимал меня, колол щетиной, смеялся, похлопывал ниже спины, что-то
приговаривал, а я молчал, сжимая зубы, чтобы не расплакаться.
Я ждал отца, знал, что он придет домой, выписавшись из госпиталя, и все
время думал о дне, когда это случится. И вот этот день пришел, я обнимал
отца и не верил, все никак не мог поверить, что буду теперь с ним эти
несколько дней. Буду с ним говорить, обсуждать разные вещи, смеяться,
наверное, расскажу, как в прошлом году нюхал его открытку, думая, что она
пахнет маслом, и вообще буду жить с отцом, с отцом, понимаете - с отцом!
Наконец отец отпустил меня, мы уселись за стол, вокруг блюда с
картошкой и мясом, но - странное дело! - великолепная еда неожиданно
утратила для меня свое значение. Я ел картошку с мясом, думал о том, что
мама, выходит, снова сдавала кровь, а сам смотрел на отца, разглядывал его,
волновался и горько вздыхал.
Мама и бабушка не сводили с отца глаз, а он посмеивался, шутил, говорил
про какие-то пустяки и совсем не хотел рассказывать про войну. Я просил его
об этом, но он отмахивался, пел в шутку: "Пушки, пулеметы,
летчики-пилоты!" - и говорил, чтобы лучше мы рассказали, как тут живем, как
работаем и как учимся. Мама ему сказала, как работает она, - он видел сам,
когда лежал в госпитале, - что бабушка хлопочет, чтобы нас накормить, я
учусь неплохо пока что и выполняю большую общественную работу: вот вместе с