"Альберт Анатольевич Лиханов. Чистые камушки " - читать интересную книгу автора

точку - серый, небритый.
Михаська вздохнул, посмотрел вслед раненому, который спотыкался, лизал
мороженое и тоже о чем-то думал, как тот старшина. "О чем он думает?" -
удивился Михаська. О чем можно думать, если ешь мороженое? Можно только
улыбаться. Смеяться. Хохотать.
Он посмотрел еще раз на бочку, на таявший лед, на банку, сияющую белой
крышкой, и, грохоча каблуками, скатился с крутых ступенек.
- Тьфу, черт, напугал! - ругнулась Фролова.
Мороженщицу Фролову Михаська знал хорошо. Фролова была городской
знаменитостью. И не только из-за мороженого, а скорей из-за овчарок.
На мороженое Фролова перешла совсем недавно, уже после победы, как
только завод стал его делать.
А почти всю войну она "жила собаками". Мама так говорила. Все
работали, все старались, чтобы скорее победа, а Фролиха...
Началось все с того, что какие-то бандиты ограбили универмаг. И ничего
там особенного не было, никакого золота, а только довоенные женские платья,
детские пальто, галоши, валенки. Их распределяли заводам, учреждениям и
выдавали по ордерам.
Но для бандитов, видно, и валенки были не хуже золота. Мама в тот день
ходила днем с работы в город и рассказала Михаське, что возле универмага
полно милиции, но в милицию Михаська не верил, потому что там работала
теперь женщины. Наганы тоже, говорят, все отдали на войну, и у
теток-милиционерш их не было. Михаська сам видел, как у одной из кобуры
торчала какая-то тряпка.
Словом, бандитов не нашли, но тут объявилась Фролова. Каждое утро и
каждый вечер на улице появлялась толстая рябая тетка. В обеих руках она
держала по крепкому кожаному ремню, а на ремнях были две овчарки. Тетка
шла, откинувшись назад, по мостовой, и все, кто шел по дороге, жались к
заборам, потому что овчарки были тощие, злые, тянули тетку в разные стороны
и, казалось, были готовы кинуться на любого и тут же разорвать. Тетка время
от времени кричала псам непонятные слова: "Фу!", "Брэк!" - и псы покорно
шли вперед понурив головы.
Михаська не любил овчарок. Овчарок фашисты напускали на наших раненых
бойцов, когда их пытали. Псы хватали раненых за горло и душили их. Михаська
сам читал об этом в газете, и любая дворняга, самая задрипанная, была в сто
раз милее и лучше этих поджарых псов.
А Фролиха, говорили, жила за счет своих собак. Она приводила их в
универмаг вечером и пускала с поводка. Овчарки свободно разгуливали между
прилавками - караулили универмаг, а Фролиха получала за них два пайка. Псов
она кормила плохо, а все съедала сама, хотя получала еще и рабочую карточку
как проводник сторожевых собак.
Все работали, делали снаряды, дежурили в госпитале или вот, как мать
Свирида, шили кальсоны для бойцов, а Фролиха водила собак.
Потом вернулся с войны ее муж. Один рукав гимнастерки у него был
засунут за толстый офицерский ремень. Но он и одной рукой управлялся с
псами. А Фролиха стала торговать мороженым.
Странное дело, теперь Михаська не испытывал к Фролихе прежней нелюбви.
Может, потому, что она стала честно торговать мороженым? Или потому, что и
у Фролихи, как и у многих, муж вернулся инвалидом?
Михаська даже вздрогнул от собственной мысли: вот было бы здорово,