"Дмитрий Сергеевич Лихачев. Национальное самосознание Древней Руси" - читать интересную книгу автора

1

До самого падения Константинополя императорская власть представлялась в
Византии властью всемирною и исключительною. Несмотря на несоответствие этих
претензий реальному положению дел, греческие политические деятели не
допускали возможности существования рядом с византийским императором равных
ему по силе и независимых от него властителей. Только император ромеев мог
быть единственным главою всех христиан, и в глазах византийцев эта теория
освящалась доводами богословия.
В словах апостола Петра "бога бойтесь, царя чтите" греки видели
указание, что во вселенной должен и может существовать лишь один царь,
власть которого была тем самым как бы освящена церковью. Иоанн Киннама с
изумлением и негодованием говорит о притязаниях Фридриха I Барбароссы на
титул императора.22
Притязания византийских императоров распространить свою власть на всю
вселенную основывались на воззрении, что император является не только главою
государства, но и главою церкви. При таких условиях византийская идея
императорской власти лучше всего мирилась со старою римскою теорией,
делавшей из императора главу jus sacrum, поскольку последнее являлось частью
jus publicum. Единым главою всех христиан признавался император, а
константинопольский патриарх являлся лишь его ближайшим помощником в сфере
церковного управления.
В силу этого, все органы церковного управления Империи были проникнуты
идеей всемирной власти императора. До "самого падения Константинополя
Византия постоянно пыталась привести варварские народы к признанию того, что
все христиане являются одновременно и подданными императора.
Во времена Комненов Римская империя понималась как "страна, где живут
христиане". Христиане же тем самым становились, в свою очередь, подданными
Империи, где бы они ни проживали. Римские законы были для них обязательны, и
отрицавшие это считались по меньшей мере схизматиками.
Патриарх Марк Александрийский спрашивал в письме к патриарху Феодору
Вальсамону: "не подлежим ли мы, александрийцы, осуждению за то, что в нашей
стране нет шестидесяти книг Василик и по отношению к ним мы, поэтому,
находимся в полнейшей темноте". Отсутствие в Александрии последнего свода
гражданских законов кажется Марку церковным преступлением. Ответ патриарха
Феодора Вальсамона не менее характерен. Он спешит извинить невольное
преступление христиан-иноземцев, найти ему снисходительное оправдание, но
самый факт церковной преступности незнания римских гражданских законов
признается им безусловно: "Все гордящиеся христианством, живут ли они на
Востоке, или в Александрии, или где бы то ни было, носят имя римлян и
обязаны жить по законам [римским]. Но они не связаны законом, который
гласит, что для римлян неизвинительно незнание законов. Ибо только живущие в
Риме, т. е. в столице, богатой многочисленными знатоками законов,
связываются законами, как оковами. Ибо для них, кто бы они ни были, было бы
неизвинительно ссылаться на незнание законов, так как они могли бы узнать
содержание законов от своих соседей. Живущие же вне Рима, т. е. сельчане и
другие, а тем более александрийцы, не знающие законов, получают
снисхождение".23