"Владимир Личутин. Вознесение ("Раскол" #3) " - читать интересную книгу автора

Владимир Личутин

Раскол. Книга III. Вознесение

Всему на земле свой срок быванья

Вот и Кирилл Белозерский, любимый отеченька и заступленник, почил в
бозе. И ученик его Савватий, постник и плакальщик по Христе, удалился из
учительской осиротелой келеицы искать на Руси безмолвного жития. Не чудно
ли, братцы мои?! У Белого озера посреди глухого суземка, где леший да
девка-маруха монаху за обыкновение, шумно и людно показалось чернцу. Заткнул
постриженник ветхую струистую бороду за широкий лосиный пояс, поверх
домотканого понитка покрылся холщовым лузаном - странническим мешком, собрал
туда подорожного харчишку, шесть пар лаптишек, Псалтирю и "Маргарит" с
житием почтенного Златоустого, посунул на гуменцо головы сермяжную еломку,
взял в руки можжевеловую ключку подпиральную и, низко поклонившись
монастырской братии, побрел таинственной тропою от скита к скиту в поисках
того крайнего прибегища, где доведется пристать до скончания веку...
Видел: в суете прозябает народец, все суетится, спешит куда-то на
рысях, о гобине много печется, стаскивая нажитое в сундуки и чуланы, будто
век достанет куковать на земле-матери; оттого и голка, свара вокруг, и то
немирие, что изтиха изъедает мятежное беспокойное сердце, сгущаясь невдолге
в темную непогодную тучу, и вздымается к Божьему престолу, как сатанинское
зловонное дыхание... Еще по Сергию слезы не просохли, а уж и Кирилла не
стало; упокоились адаманты веры, светлоблистающие камни-ясписы в основании
православного дома, неиссекновенные стулци под Христовой церковью. И
невольно тут воскликнешь: ах и ох! Долгая мрачная гнетея улеглась на русском
сердце.
Как почтарские дороги государевы строятся от яма к яму, от одной кушной
зимовейки до другой, так и скитские путики торятся и развешиваются монашьими
вздохами; и покуда слышен сердцем чернецкий молитвенный глас, ступай себе,
старичище, не робея; но как начнет испотухать, там обязательно в распадке
близ гремучего студенца, иль на крутом юру в сосновой роще, иль на медовой
таежной чищенке, иль у речной излуки встретит тебя келеица с поклонным
крестом осторонь. И в том пути пался Савватию на глаза монах Герман, зимогор
из кушной хижи, бирюк и молчун с прозрачными льдистыми глазами, с сажной
чернью в обочьях; но зоревые тугие щеки из-под суконной шляпы торчат и
пестрая борода ухватом. Вот тебе, Савватий, споспешник, подпорка ненадоедная
под одесное плечо; что одному в тягость поднять, вдвоем куда сподручнее; да
и легше станет борониться от лихого супостата, что наступает на пятки и
дышит в затылок всякому монаху в его подвиге.
А не вещий ли это знак?! Де, слабосилый и хворый ты, Савватий, но хоть
духом святым напитай ту вотчину, в коей бытовать Герману в его долгих
неотзывчивых строительных трудах. Будто по руслицу невидимой подземной
протоки, минуя многие мирские прелести и держась за вещую куделю, отошел ты,
Савватий, однажды от Белого озера, а прибежал к Белому морю.
Монахов подобрали в карбас кемские промышленники, улестили страдников
Соловками: де, найдете там воистину угрюмое безмолвное житье средь студеных
вод, и только дикая гагара, седой ворон да ветер-морянин станут вам за
совсельника.