"Владимир Личутин. Вдова Нюра" - читать интересную книгу автора

пришел он к снохе на заимку и заплакал, и пока за поля провожала его Нюра,
все ревел голосом. Но не успела спровадить старика, как уже встречать надо:
вернули Осипа из леса да еще и посмеялись, что у вас, в Вазице, постарше
мужиков не нашлось?..
А свекровь уж после умерла. Ладони сложила лодочкой, дует, словно
холодно ей. Нюра и спрашивает: "Мама, что с тобой?"
"Пойду скорей. Пойду скорей".
Потом и говорит вдруг: "Нюрку-то жалко, нескладна у нее жизнь". А уж и
не признает невестку.
"Мама, дак ведь тут я".
"Нюрку-то жалко, сиротея она".
Как раз баню топили, сходила Нюра проведать, вернулась, а свекровь уже
умерла.
"...Осподи, - подумала Нюра, подслеповато всматриваясь под ноги, - жили
как не были. Куда-то все девается, куда-то все уходит".
Вспомнилась опять золовка Калиства, ее похожий на икону лик, впаянный в
проталинку оконного света... Уж родной дочке невдомек матерь родную
приютить, дак до нее ли чужим людям: у каждого своя забота да своя беда. На
хороших-то людей и в урожайный год недород, хорошие-то люди нужны до зарезу,
да худые-то пошто лезут. Екимушка был бы, дак и я не эдак бы жила.
- Ой, Нюрка, Нюрка, киснешь ты пошто, - сказала Питерка вслух. - Раз
киснешь, видать, худовата твоя вата, не годится на пальто. Не-не, я еще
слава богу, мне бы только из сил не выбиться. Я-то еще завидно живу.
Нюра поднялась на противный берег реки. Кунды, подбитые лосиными
камусами, несли хорошо, не поддавали назад. Рядом лежала сенная дорога, она
так и струилась на виду у моря и отворачивала в сторону невдали от Нюриного
зимовища. В молодые годы, когда Питерка побаивалась суземов, она бегала этим
путем, где каждый случайный человек виден издалека и к нему можно было
успеть привыкнуть настороженной душой.
Еще как переходить в новую избу, которую срубил свекор Осип Усан у
черта на куличках на новых чищеницах, приснилось Лешке, Нюриному мужу,
что-то суеверное, божье. Будто икона божьей Казанской матери и говорит ему
из красного угла: "Не позабудь меня, возьми с собой, иначе житье не
падется". Наутро Лешка и рассказал сон, и с собою эту икону увезли. Но
только счастье не заселилось в новой избе, стороной миновало, той же зимой
окаянно, не по-человечьи помер Лешка. Теперь-то для Нюры все это как во сне,
уж более полувека прокатилось с того дня. А первое время Питерка и спать не
могла в проклятой избе, ушла к брату и неделю там горевала. Пусть плох
муженек, да свой, незаймованный, мужскую работу сам вел, со стороны людей не
надо было звать.
Но, правда, до питья жадный был человек, как отец Осип - до работы, так
сын его - до хмельного. Бывало-то поровенки скажут: "Где гриб вырос, там и
погинет. А замуж выходить хоть за батожок, да на свой бережок". Вот и
выскочила за пьяницу, можно сказать, дня счастливо не жила.
Лешка и сам толком не пожил, и ей пожить не дал, не дал ведь, варнак,
пожить, и Казанская матерь божья ничего пособить не могла. В гостях было
напился, налился винищем, глаза уж больше не видят, да из-за стола в сенцы
выполз, такая уж была мода у человека: ослепнет с хмельного, опухнет весь, а
потом прячется, ползет подале с глаз чужих долой, чтобы отоспаться, в себя
прийти. Пели-пили, да сколько можно, на ночь глядя и собираться стали по