"Михаил Лезинский. Колючая Арктика" - читать интересную книгу автора

ее продолжают другие. Дело в том, я ходил по квартирам и... собирал отходы!
- Заставляли, что ли?
- Да не заставляли, но и не помогали, как ты выражаешься, материально.
Но хрюшки не знают, что них смета не выделена и хотят есть как все!
- Н-да, - вздохнул Кучаев, - работеночку, прямо скажем, ты себе
подобрал не пыльную. Прямо замечу: сосудо-сердечно-успокаювающую.
- Верно подметил. Слушай, Максим, накапай из новой бутылки по
наперсточку, а потом подойди ко мне.
Кучаев нацедил коньяк в стаканы малыми порциями, подошел к Семену.
Чокнулись. Выпили.
- А скажи, брат Максим, нет на моей физиономии некоторой дьявольской
печати?
Кучаев подошел к Семену вплотную, приложил два пальца к виску.
- Судя по внутренним извилинам, которые передаются мне сквозь височные
части черепа, ты станешь самым большим писателем на этой улице и примыкающим
к ней тупикам... Позолоти, ручку, красавец, больше и приятней скажу!
- Ты, дружище, не под черепную коробку влезай, а снаружи смотри: нет ли
на моем лице уголовной отметины!?
- С чего это ты вдруг? Приворовывал комбикорма, которых не было, у
хрюшек и они капнули на тебя в местком?.. При нашем всеобщем воровстве, эта
такая малость, что и вспоминать не стоит.
- Э... нет, свиньи на меня не могут быть в обиде!.. Вот ты на моей роже
не нашел никакой печати, а наши, - самые лучшие в мире полярные летчики, -
обнаружили сразу же уголовную печать!
- Срок тянул!?
- Какой там срок! Обнаружили и решили, правильно, между прочим, решили:
есть во мне что-то воровитое... Если и сам не украду, то жулика, во всяком
случае, не выдам!
- Ну ты даешь, Семен!
Но Курилов будто не слышал, продолжал гнуть свое. Совсем забыл Кучаев,
что перед этим разговором, он разливал коньяк "по наперсточку", и видно
перекапал, - рука вздрогнула! - пару капель перелил.
- Наши славные летуны воровали сами у себя аккумуляторные батареи, - в
тундре это дефицит! - и поручали мне сбывать их в стойбищах, в поселках...
Для этой цели даже персональный вертолет выделили! Я и сбывал, то есть,
выменивал на всякую вкуснятину: чир олеринский, языки оленьи, печенку, рыбу
копченную и вяленую...Так что, согласно уголовного кодекса, меня бы назвали
сообщником!
- Брось казниться, за давностью лет...
- Какого шакала, за давностью! Сегодня продолжается то же самое!
Летчики меняются, а промысел процветает и сегодня!
После всех этих передряг, мне и захотелось...писать! Записать все, что
произошло со мною...нет, нет, вовсе не на авиапредприятии, а в
далеком-предалеком моем прошлом. Начал писать о себе, а потом позачеркивал
все, думаю, обо мне и Максим Кучаев напишет, - Семен зыркнул на Кучаева
смоляным глазом, - а я напишу о судьбах юкагирского народа. Вот после всех
этих передряг, стал я писателем, потом - журналистом...Впрочем, как говорит
редактор нашей газеты, журналистом я не стал и по сей день!
- Цену себе набиваешь!?
Но Курилов промолчал, сейчас он был в прошлом.