"Михаил Левитин. Чешский студент (Повесть) " - читать интересную книгу автора

И пока он рассматривал галльского петуха во дворе, и пока они стояли
друг против друга, мальчик и петух, готовясь помериться силами, мадам Дора
уже входила в комнату мужа. Тот пытался извлечь из аккордеона застрявшую с
вечера мелодию.
- Этот мальчик поживет у нас,- сказала мадам Дора.- Я его никуда не
отпущу.
Страданиям мужа не было предела, он терзал инструмент, не догадываясь,
что, пока терзает, возникло уже много других мелодий, не хуже вчерашней. Но
он упорствовал. Мадам Дора с презрением смотрела на него.
- Ты гордишься, что моложе меня,- сказала она.- А я думаю - ты просто
дурак. Мальчик будет жить с нами. Я найду доводы. Они не сумеют мне
отказать.
Виноват, виноват! Перед курами, перед людьми. Вот петух надвигается на
него всей своей галльской громадой, разбегаются куры. Пустеет двор. Заходит
солнце.
Там, в России, он уже пережил первую трагедию своей жизни, как и все
трагедии, настоянную на любви. Не с родителями, а летом у бабушки, в
Ярославле, три года назад, где ему доверили кормить кур, и он, взяв жестяную
мисочку с зерном, всегда кормил их по утрам исправно, всем поровну, пока не
стал прикармливать серенькую, особенно полюбившуюся. И все увидели это и
стали смеяться над ним, а он, нисколько не стыдясь своей страсти, отдавал ей
лучшие зерна и все пытался погладить.
- Как он расстанется с ней? - смеялась бабушка.- Ладно, что-нибудь
придумаем.
И придумали. Его долго рвало в вагоне при взгляде на серебряную фольгу,
полную крови его возлюбленной, зажаренной в дорогу, чтобы они еще какое-то
время были вместе. И самое удивительное - бабушка действительно думала, что
делает для него лучше...
- Ты хочешь остаться здесь на год? - спросила мать.- Мадам Дора очень
хорошо относится к тебе. Я не уверена, но, может быть, тебе здесь нравится?
Он хотел ответить согласием сразу, но боялся обидеть родителей и
молчал, опустив глаза.
- Спроси у своего отца,- сказала мать.- Как он относится к тому, что ты
поживешь здесь год? Потом во всем будет винить меня!
И тогда он понял, что опять зашевелилась эта гадюка Гордыня и все
продолжится и будет продолжаться всю жизнь.
В эту минуту силы покинули его, он обмяк, как тряпка.
- Ты будешь часто приезжать сюда, папа, у тебя командировки, и маму
брать с собой, мадам Дора добрая.
Так он решил. Так ответил.
В первую же ночь своей вынужденной эмиграции, после того как под
восторги мадам Доры для него выбрали в гостинице комнату, из которой решено
было сделать детскую, после того как официант поцеловал его в щеку, как
младшего брата, а муж мадам Доры взглянул недоуменно, попытался он, сидя на
подоконнике и глядя на огромные в темноте французской ночи камни, вспомнить
хоть что-нибудь из того, что оставил. И вспомнил, что опыт эмиграции у него
уже был. Родители были молоды и, воспользовавшись его неведением и полным
доверием к ним, отдали на пятидневку в огромный серый дом, выходящий окнами
на шумный и неприятный проспект.
Проспект измучил его автомобильными гудками, из которых слух целый день