"Леонид Левин. Только демон ночью (Часть 3) " - читать интересную книгу автора

Бедные пригороды открывали свои неухоженные, запущенные зады, ободранные крыши,
оборванные, привязанные на живую нитку проволокой, куски фальшивых панелей в
лучшие годы изображавших кирпичную кладку. Эстакада проходила местами над
крышами, чаще между домов. Иногда казалось, что на изгибе трассы поезд не
втиснется в отведенный ему узенький просвет и въедет прямиком в дом, бесстыдно
открывающий на всеобщее обозрение сквозь распахнутые настежь окна с мутными
стеклами, убогое убранство дешевых комнат.... Дождь усилился и сквозь слившиеся
в сплошное пятно капли стало невозможно разглядывать окружающий мир.
Рядом освободилось место, я сел и привалившись головой к стенке вагона закрыл
глаза, вспоминая прошлое.
Передо мной мысленно раскрылись плотные мелованные листы фамильного альбома,
объехавшего с нашей семьей полмира и воцарившегося в конце пути на полке
небольшого, купленного в рассрочку домика. С этим старым, в выцветшей от
старости, в голубой, бархатной обложке альбомом, связаны первые осознаные
воспоминания детства.
Вот я на руках прабабушки. Старое фото в виде овала вмещало нас обоих, но её
лицо почему-то потускнело, печать стала мутной, нечеткой. Плохо помню её, мал
был. В памяти остались только добрые мягкие руки подсыпающие в миску ягод
крыжовника, малины... Она, фактически выкормила и вынянчила меня в первые годы
жизни, когда все остальные, занятые работой и учёбой убегали на целый день,
оставив нас с бабкой дома на попечении огромной немецкой овчарки по имени
Квинта. Собака отличалась ненавистью к кошкам и великим обжорством. Полосатые
минитигры видимо делились между собой информацией о чудовищном звере за версту
обходили наш дом. Благодаря Квинте даже я не представлял о существовании
проворных маленьких зверушек до первого похода в школу.
Кроме того я не любил спать и есть. С годами это, правда, прошло. Но тогда
мой паршивый аппетит был притчей во языцах всей семьи, дальних и близких
родственников. Заставить меня открыть рот удавалось только бабке. Над столом
висела чудом сохранившаяся с дореволюционных времен огромная хрустальная люстра.
Бабуля лупила по хрустальным висюлькам ложкой, я в изумлении и восторге
расцеплял губы и очередная ложка манной каши моментально запихивалась в рот.
Однажды за бабулей забежала соседка и они, оставив меня на попечении Квинты,
умчались в магазин за дефицитными консервами - Бычки в томатном соусе. Уж не
помню как дотянулся я до ручки холодильника, но открыл и скормил прожорливой
собаке все семейные запасы. Ух она и повеселилась! Еле дошла в свой угол и
завалилась спать. Влетело нам всем троим по первое число. Но больше всех
досталось бабе ... Бедная бабуля. Она тихо угасла, а я даже не понял, какую
великую любовь потерял в жизни с её уходом ...

***
Серые, нечеткие фотографии большой родни прадеда. Его отца совсем маленьким
парнишкой насильно забрили в солдаты, оторвали от родного гнезда, обычаев,
религии. Вместе со многими другими оказался он в кантонистах, еврейских военных
поселенцах, солдатах царской армии. Из кантонистов вышло много толкового народа,
прославившего впоследствии Россию - адмирал Макаров, художник Репин тоже из тех
корней.
Прадед Моисей в армии прижился, не сломался, не помер. Позабыл правда за
время царевой службы язык и религию предков, но сохранил имя, не дал сменить
фамилию и не крестился в православие, хотя вначале из-за этого туго приходилось,
но потом к его упорству привыкли и оставили в покое. Солдат взрослел, мужал,