"Леонид Левин. Только демон ночью (Часть 1) " - читать интересную книгу автора

устоявшийся воздух времени...
Разомлев и оттаяв у станционной печки, мы мгновенно заснули не
дождавшись обещанной нам бойцами картохи, обхватив вместо подушек тощие
чемоданы, почти воткнув в печку ноги в казенных ботинках.
Разбудила нас в восемь часов утра отборнейшим матом старуха уборщица -
дышащее чудовищной смесью перегара, тройного одеколона и соленой рыбы
продолжение сна ужасов, похожая сморщенным, изрубленным морщинами и обветренным
лицом на народную героиню - Бабу-Ягу. В руках у Бабы-Яги, естественно,
оказалось помело, которым она норовила поддеть и вышвырнуть вон из избушки, не
только мусор, оставленный солдатиками, но и нас.
- Разлеглися тут, босяки, убираться не дают, геть, геть видселя.
Приехали служить, так служите, а спать еще не выслужили, служивые. Щас поезд
придеть "межнароденый" - а оне здесь спят.
Поезд Москва - Пекин пролетал станциюшку на полном ходу и редчайшие в
те времена иностранцы видимо знать не знали и ведать не ведали о существовании
нашего крохотного вокзальчика, бабки, печки и новоиспеченных лейтенантов в
мятых шинелях, с багровыми рубцами на лицах, приключившимися от спанья на
жестких чемоданьих боках.
Продрав глаза и подхватив багаж, мы вышли на крыльцо из теплой
затхлости зальца ожидания, настоенной на человеческом поте, плесени и
металлическом привкусе давно остывшей печки.
Открыв оббитую по краям войлоком дверь мы попали в другой мир,
совершенно противоположный ожидаемому - холодному, смерзшемуся миру приведений
прошедшей кошмарной ночи. Утро встретило нас переливами радостных, нежнейших,
незатуманненых производственными дымами красок. Холодное небо оказалось
потрясающе нежным, глубоким и голубым. С розовыми, апельсиновыми, лиловатыми
переходами и переливами пастельных тонов. С робким солнцем, встающим над
горбатым от сопок горизонтом. Небо было бездонно, беспредельно и нечему было
его ограничивать. Безлесые стояли вокруг сопки, желтые от прошлогодней
прихваченной изморозью, словно припорошенной снегом травы.
Между сопок, змеей вилась однопутка привезшей нас в эти края железной
дороги. Одиноко уходила от станционного закутка в грустную засопочную даль,
выложенная бетонными плитами, серая лента шоссе. Бетонка являлась единственной
приметой продолжения организованной жизни, звала и влекла к своей истоптанной и
выщербленной тасячами армейских сапог, сотнями танковых траков и автомобильных
покрышек груди. Мы ступили на нее и сделали первый шаг...

Чистенький защитного цвета газик обогнал было коротенькую цепочку
навьюченных чемоданами офицериков, но вовремя притормозил и съехал на обочину.
Из машины вышел подполковник. Три лейтенанта скинули чемоданы на землю и
представились старшему по званию. Оказалось, что это и есть наш будущий
командир. Подполковник был невысок ростом, полноват, с розовыми, гладкими
щеками, носом картошкой, голубыми, хитроватыми глазками под черными бровями и
гладко зачесанными назад редкими волосами над загорелым круглым лбом. Не
чинясь, но и без наигранной фамильярности он предложил сложить в машину
чемоданы и постараться втиснуться самим. Опытным глазом командир сразу
оценил, что и чемоданы, и сами доставшиеся ему лейтенанты достаточно худы и
способны на сей подвиг.

***