"Ахто Леви. Мор (Роман о воровской жизни, резне и Воровском законе)" - читать интересную книгу автора

будут с тобой вежливы, а судьи милостивы, и решетки тюремные чтоб попадались
потоньше, а доски на нарах помягче, ну, а, если клопы, чтоб исключительно
сытые..."
Вася теперь уже не просто Вася, а вор по кличке... А что, у него и
кличка уже имеется? Кличку приобретают, как кому выйдет: кому по каким-то
приметам (Карзубый, Карнаухий, Нос, Хромой, Шрам), а бывает, что наивный
неофит, очутившись впервые в тюрьме, встает у окна и орет в тюремный двор:
"Тюрьма! Тюрьма! Дай кликуху!" и ждет, что ответит тюрьма. И если откуда-то
ему прокричат, что он баран или дурак, так ему и быть обладателем
малоуважительного прозвища. Таким образом, понемногу потом везде по стране
узнают жулики о новоявленном молодом воре по кличке... в данном случае Кота
Васьки, или просто Котике или Котенке.
Васькины родители оказались перед фактом: что-то случилось с их
образованным сыном. Хотя он и не стал обладателем наколки на плече: "Не
забуду мать родную". И не потому, что неумно вору отмечать себя особой
приметой, а потому еще, что не понимал сути наколки. (Это в глубокую старину
юнец, ставший вором в законе, обязан был навсегда покинуть родительский дом,
отсюда и происхождение той тоскливой клятвы; уже не стало у воров столь
жестокого закона, и Вася до первого суда продолжал обожать кров родителей).
И что же за жизнь стала теперь у Васи - профессионального вора? Нет
нужды перечислять, что должен вор. Он во всяком случае, понимал, что под
лежачий камень вода не течет, следовательно, надо работать... "Чеши-воруй,
пока ходит трамвай"... У воров полный хозрасчет, никто не живет нахлебником
среди них. Вор может жить как ему угодно, но только чтобы ему и его
товарищам была возможность осуществить основной принцип воровской:
приспосабливаться в любой обстановке и в любой отрасли, если это не против
воровской этики; он должен освоиться всюду, как вошь в белье, как клоп в
щели, как блоха в дамской сорочке, в собачьей шерсти, как лягушка в болоте,
как мышь в закромах, как бюрократ в коммунистическом хозяйстве. Но чем вору
хорошо - его трудовая деятельность не подчинена Госплану, как в судах,
банях, общественных туалетах - везде во фраерском мире; у него нет этой
абсурдной погоняловки "давай, давай!" сегодня больше, чем вчера. В то же
время вору на работе спать, простите меня, совсем невозможно, даже
невыгодно, особенно если в ночной смене. А некоторым, например, карманникам,
тоже очень рано надо вставать, чтобы шагать в ногу со всем трудящимся
народом, - который на работу, который куда-нибудь очередь занимать, чтобы
вместе со всеми штурмовать барьеры светлого будущего, чтобы слиться со всеми
в единый поток жаждущих чувствовать локоть товарища меж ребер. Работенка,
надо признаться, хотя и тихая, но довольно нервная и без перспективы на
особую пенсию: редко кому удается дожить.

3

Тишина есть сущность воровства, одно из его основных положений, по
которому существуют в жизни и крысы, и мыши и другие некоторые виды
биологического мира: чтобы не возникали, не проснулись у жертв инстинкты
собственничества, приводящие к настороженности, сопротивлению. Чтобы
незаметно стянуть и с наслаждением сожрать в безопасности, необходима
тишина. Так в воровской жизни повелось с того времени, считай, когда где-то
в далеком прошлом воры отделились от образа древних своих предшественников,