"Ахто Леви. Записки серого волка " - читать интересную книгу автора

теперь... это его, в сущности, не касается. Но, с другой стороны, ему вроде
жаль ее, у нее мама больная, и брат безработный, и отец недавно умер, и все
такое. Вот если Эве согласится на его предложение... А тут ее тюрьма ждет и
репутация тоже пострадает, попробуй потом найти работу. Он все говорил,
говорил, а Эве все плакала. Потом она тихо сказала: "Я согласна, герр Бруно,
помогите только". Герр Бруно похлопал ее ласково по спине и вышел в
вестибюль. Вскоре полицейский ушел.

Кричит где-то громкоговоритель, звонят какие-то колокола, гремят цепи,
о пристань лениво плещут волны, греясь под лучами теплого солнца. Тепло.
Хорошо тут сидеть, на штабелях древе-сины, и мечтать о далеких странах,
откуда пришли в этот порт и куда уходят корабли, стоящие у пристани. Сидеть,
мечтать... А спать? И спать, наверное, надо здесь же. Где же еще? Ночи
сейчас уже холодные. Но ведь спят же тут люди, стало быть, и я могу. Хорошо
бы в той каюте, но ее у меня отняли какие-то оборванцы. Пришел я в каюту, а
там развалились эти двое - оборванные, обросшие, грязные. "Что тебе тут
надо? - спросили. - Катись отсюда". В моей чистой каюте воняло, как в
хлеву, табаком и потом. Лорелее, подаренной Уго, прилепили к губам папиросу.
Я сказал им, что это мое жилье и что заявлю в полицию, если они не уберутся.
На это оба засмея-лись, и один накрыл мое лицо своей сто лет не мытой,
вонючей пятерней. Я, разумеется, убрался. Не идти же в самом деле в полицию,
смешно. Какое дело полиции до всего этого. Оставил им одеяло и подушку без
наволочки. Еще хорошо, что моя единственная одежда - рабочая и выходная --
всегда при мне. Других таких кают поблизости нет. Остался я без жилья.
Бродя по территории порта, набрел на большие штабеля досок и прочей
древесины. Тут ютились какие-то люди, мало отличавшиеся от двоих в моей
каюте. По их примеру я и забился в наиболее уютную щель в штабелях.
Собственно говоря, в порту всегда найдется, где переночевать. Здесь
множество спрятанных от нескромного глаза и прежде всего от сторожей и
полицейских укромных уголков, где можно поспать, но где тебя могут и
раздеть, если покрывающие твои ребра тряпки заслуживают этого.
Утром я пошел в "Гонолулу", и тамошняя повариха меня накормила. Вечером
надеялся в "Барселоне" увидеть Уго и рассказать ему об этих наглецах. Может,
Уго придумает, как от них избавиться, но Уго я не встретил, потому что
мертвые не посещают "Барселону" и вообще они не ходят.
- С ним свели счеты,-- сказала Илона и добавила: - Не проболтай Эве,
она ничего не знает. Чего доброго, закатит истерику, она такая.
Да, Эве нежная... Но все равно же она когда-нибудь узнает. А я еще
думал, что они поженят-ся... Я спросил, как это сделали, то есть как "свели
счеты", но Илона отмахнулась - незачем тебе это.
А Эве ничего не знала, пришла на работу веселая. Ее шутки и смех
звучали до тех пор, пока не случилась история с этим противным кошельком,
которого не брали ни я, ни Эве, разумеется, а также ни Илона. Никто его не
брал, больно нам это надо. Его, наверное, не было совсем, а это гадина
приставала к Эве, кричала, что был кошелек, что его украли. И опять Эве...
Сперва пришел Кнут с номерком и сказал, что в кармане пальто должен
быть кошелек. Эве перевернула все карманы - никакого кошелька нет. Она
протянула пальто Кнуту, чтобы тот убедился - нет кошелька. В это время
появились из зала почтенный лысый господин и еще более почтенная дама.
Господин был просто почтенный, но дама... отвратительная, не женщина, а