"Анатолий Петрович Левандовский. Дантон ("Жизнь замечательных людей") " - читать интересную книгу автора

привлекала в его приемную столько посетителей, сколько вряд ли имел добрый
десяток его конкурентов, вместе взятых.
Но Марат отказался от буржуазного благополучия.
Он обладал пламенным сердцем и неутолимой любовью к людям низов, к
труженикам, ко всем обездоленным.
Началась революция - и он сразу бросил все ради остро отточенного пера
публициста.
Та замечательная газета, бессменным автором, редактором, типографом и
издателем которой был всего-навсего один человек, начала выходить с 12
сентября 1789 года.
А 8 октября последовал приказ об аресте Марата.
Не дожидаясь, пока этот приказ будет проведен в жизнь, журналист
покинул свою обжитую квартиру на улице Старой Голубятни в дистрикте Карм.
Он скрывался в течение месяца.
В ноябре Марат вступил под покровительство славного дистрикта
Кордельеров, поселился в доме № 39 на улице Ансьен-Комеди и открыл новую
типографию.
Здесь-то он и издал свой острый памфлет против министра финансов
Неккера, того самого печально известного Неккера, которого когда-то считали
чуть ли не предтечей революции и который теперь становился одним из ярых ее
врагов. Разоблачение Неккера сопровождалось резкими выпадами против Байи и
его агентов.
Ратуша в ответ на это проявила необычную расторопность.
Двадцать первого января 1790 года по требованию господина Байи
королевский прокурор подписал новый ордер на арест Марата.
На этот раз парижские власти решили сделать все возможное для того,
чтобы не дать ускользнуть объекту своих "забот". Господин Лафайет готовил
против Друга народа настоящую военную экспедицию.

Когда кордельеры вынесли решение о поддержке Марата и предоставили для
охраны его типографии отряд в тридцать национальных гвардейцев, они не могли
не понимать всей серьезности сделанного шага.
По существу, Дантон и его штаб бросали вызов Ратуше и даже самому
Учредительному собранию, вызов недвусмысленный и опасный. Ведь речь шла о
прямом неповиновении верховной власти, притом в момент, когда эта власть
впервые начинала ощущать свою силу.
Дантон давно уже чувствовал, к чему все идет. Он видел, что враг
закрепляет свои позиции, что положение день ото дня становится сложнее и
сложнее. Только что кордельеры проиграли кампанию за "императивные мандаты"
и оказались вынужденными уступить Коммуне и Собранию. При таких условиях
шансов на победу в намечавшейся баталии было не так уж много. Дантон хорошо
знал также о настроениях, господствовавших в буржуазных дистриктах: они были
совсем не на стороне Марата. По правде говоря, неуживчивый и
бескомпромиссный Друг народа не внушал Жоржу большой симпатии, и в другое
время он не стал бы ломать из-за него копий.
И, однако, на этот раз он твердо решил дать бой. Его мнение полностью
совпадало с мнением кордельеров.
Ибо теперь дело Марата неизбежно превращалось в дело свободы. Одержать
победу в этом конкретном случае - значило добиться преобладания дистриктов
над Коммуной, народа - над ставленниками крупной буржуазии. А в более узком