"Дорис Лессинг. День, когда умер Сталин " - читать интересную книгу автора

говорила она, - интеллектуал, вроде тебя, испытывает гораздо большее
давление разлагающих сил капитализма, чем партийный работник, каким бы он
ни был. Это не твоя вина, но тебе постоянно нужно себя контролировать".
Я ответила, что, как мне кажется, я себя постоянно контролирую, но,
тем не менее, не могу отделаться от ощущения, что капиталистическая пресса
иногда, конечно, совершено непреднамеренно, пишет правду.
Джин аккуратно доела начатый бутерброд, поправила очки и прочитала мне
короткую лекцию о необходимости сохранения рабочим классом высокой
бдительности. Потом она сказала, что ей пора, потому что в два она должна
быть в своём кабинете, а единственная возможность для интеллектуала с моей
биографией стать на правильную точку зрения состоит в более активной
партийной работе и слиянии с рабочим классом, и что лишь таким образом
написанное мной может стать оружием в классовой борьбе. И ещё добавила, что
пришлёт мне протоколы открытых процессов в тридцатые годы, и когда я прочту
их, моя теперешняя шаткая позиция в отношении Советского Союза станет более
твёрдой. Я ответила, что уже давным-давно прочла эти протоколы, и они
всегда казались мне неубедительными. Он сказала, что для беспокойства нет
причины, потому что выработка подлинно пролетарского мировоззрения требует
времени.
С этим она ушла, а настроение у меня почему-то упало.
И опять, едва я уселась за работу, как зазвонил телефон. Это уже была
сестрица Джесси, которая сообщила, что не сможет ко мне зайти, как
договорились, потому что сейчас покупает платье, в котором пойдёт
фотографироваться. Не смогу ли я встретить её через двадцать минут у
магазина одежды? Я бросила послеобеденную работу и поехала на такси. По
дороге я поговорила с шофёром о ценах и действиях правительства и
обнаружила, что наши взгляды просто на удивление во всём совпадают. Тогда
он стал рассказывать мне о своей восемнадцатилетней дочке, выскочившей
замуж за его лучшего друга, которому уже сорок пять. Он этого не потерпел
(так он выразился), и поэтому сразу остался и без дочки, и без друга. В
довершение бед он прочитал статью в психологическом журнале, который
принесла жена, и вдруг понял, что его дочка зациклилась на отце.
- Когда я прочел об этом, просто что-то в душе перевернулось, - горько
вздохнул он. - Страшная вещь, вдруг узнать такое.
Он ловко подрулил к магазину одежды, и я вышла.
- Я думаю, вам не стоит принимать это так близко к сердцу, - сказала
я. - Не удивлюсь, если вдруг обнаружится, что все мы зациклены на отце.
- Что вы, что вы, - заметил он, протягивая руку за платой.
Маленький, желчный человек, с головкой, как лимон, и маленькими
ищущими обозлёнными глазками.
- Моя старуха всегда говорила, что я Хейзл слишком баловал. Видать,
была права.
- А попробуйте, - сказала я, - посмотреть на это с другой стороны.
Лучше уж слишком сильно любить своего ребёнка, чем слишком мало.
- Любить, говорите? И что за эту любовь? Уехала с моим же парнем,
Джорджем, и за три месяца хоть бы открытку прислала, где они и как.
- Всем непросто: у одних одно, у других - другое.
- Это вы верно сказали.
Беседа могла бы тянуться ещё, но я заметила, что Джесси уже стоит на
тротуаре и смотрит на нас. Я расплатилась и с опаской повернулась к Джесси.