"Николай Семенович Лесков. Святочные рассказы" - читать интересную книгу автора

бесполезно. Вы думаете, что, влюбившись в женщину, вы на нее смотрите с
рассуждением, а на самом деле вы только глазеете с воображением.
- Ну... однако, - говорю, - ты уж это как-то... очень реально.
А сам думаю: "Ведь это правда!"
А жена говорит:
- Полно думать, - худа не вышло, а теперь переодевайся скорее и поедем
к Машеньке: мы сегодня у них встречаем Рождество, и ты должен принести ей и
брату свое поздравление.
- Очень рад, - говорю. И поехали.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Там было подношение даров и принесение поздравлений, и все мы порядочно
упились веселым нектаром Шампани.
Думать и разговаривать или отговаривать было уже некогда. Оставалось
только поддерживать во всех веру в счастье, ожидающее обрученных, и пить
шампанское. В этом и проходили дни и ночи то у нас, то у родителей невесты.
В этаком настроении долго ли время тянется?
Не успели мы оглянуться, как уже налетел и канун Нового года. Ожидания
радостей усиливаются. Свет целый желает радостей, - и мы от людей не
отстали. Встретили мы Новый год опять у Маменькиных родных с таким, как деды
наши говорили, "мочимордием", что оправдали дедовское речение: "Руси есть
веселие пити". Одно было не в порядке. Машенькин отец о приданом молчал, но
зато сделал дочери престранный и, как потом я понял, совершенно
непозволительный и зловещий подарок. Он сам надел на нее при всех за ужином
богатое жемчужное ожерелье... Мы, мужчины, взглянув на эту вещь, даже
подумали очень хорошо.
"Ого-го, мол, сколько это должно стоить? Вероятно, такая штучка
припасена с оных давних, благих дней, когда богатые люди из знати еще в
ломбарды вещей не посылали, а при большой нужде в деньгах охотнее вверяли
свои ценности тайным ростовщикам вроде Машенькиного отца".
Жемчуг крупный, окатистый и чрезвычайно живой. Притом ожерелье сделано
в старом вкусе, что называлось рефидью, ряснами, - назади начато небольшим,
но самым скатным кафимским зерном, а потом все крупней и крупнее бурмицкое,
и, наконец, что далее книзу, то пошли как бобы, и в самой середине три
черные перла поражающей величины и самого лучшего блеска. Прекрасный, ценный
дар совсем затмевал сконфуженные перед ним дары моего брата. Словом
сказать - мы, грубые мужчины, все находили отцовский подарок Машеньке
прекрасным, и нам понравилось также и слово, произнесенное стариком при
подаче ожерелья. Отец Машеньки, подав ей эту драгоценность, сказал: "Вот
тебе, доченька, штучка с наговором: ее никогда ни тля не истлит, ни вор не
украдет, а если и украдет, то не обрадуется. Это - вечное".
Но у женщин ведь на все свои точки зрения, и Машенька, получив
ожерелье, заплакала, а жена моя не выдержала и, улучив удобную минуту, даже
сделала Николаю Ивановичу у окна выговор, который он по праву родства
выслушал. Выговор ему за подарок жемчуга следовал потому, что жемчуг
знаменует и предвещает слезы. А потому жемчуг никогда для новогодних
подарков не употребляется.
Николай Иванович, впрочем, ловко отшутился.
- Это, - говорит, - во-первых, пустые предрассудки, и если кто-нибудь