"Николай Семенович Лесков. Святочные рассказы" - читать интересную книгу автора

моей кроватке на колени и, припав к подушке, просил величие божие не
оскорбиться моею жаркою просьбою и пощадить Сганареля.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Наступил день Рождества. Все мы были одеты в праздничном и вышли с
гувернерами и боннами к чаю. В зале кроме множества родных и гостей, стояло
духовенство: священник, дьякон и два дьячка.
Когда вошел дядя, причт запел "Христос рождается". Потом был чай, потом
вскоре же маленький завтрак и в два часа ранний праздничный обед. Тотчас же
после обеда назначено было отправляться травить Сганареля. - Медлить было
нельзя, потому что в эту пору рано темнеет, а в темноте травля невозможна и
медведь может легко скрыться из вида.
Исполнилось все так, как было назначено. Нас прямо из-за стола повели
одевать, чтобы везти на травлю Сганареля. Надели наши заячьи шубки и
лохматые, с круглыми подошвами, сапоги, вязанные из козьей шерсти, и повели
усаживать в сани. А у подъездов с той и другой стороны дома уже стояло
множество длинных больших троечных саней, покрытых узорчатыми коврами, и тут
же два стременных держали под уздцы дядину верховую английскую рыжую лошадь,
по имени Щеголиху.
Дядя вышел в лисьем архалуке и в лисьей остроконечной шапке, и как
только он сел в седло, покрытое черною медвежью шкурою с пахвами и
паперсями, убранными бирюзой и "змеиными головками", весь наш огромный поезд
тронулся, а через десять или пятнадцать минут мы уже приехали на место
травли и выстроились полукругом. Все сани были расположены полуоборотом к
обширному, ровному, покрытому снегом полю, которое было окружено цепью
верховых охотников и вдали замыкалось лесом.
У самого леса были сделаны секреты или тайники за кустами, и там должны
были находиться Флегонт и Храпошка.
Тайников этих не было видно, и некоторые указывали только на едва
заметные "сошки", с которых один из стрелков должен был прицелиться и
выстрелить в Сганареля.
Яма, где сидел медведь, тоже была незаметна, и мы поневоле
рассматривали красивых вершников, у которых за плечом было разнообразное, но
красивое вооружение: были шведские Штраубсы, немецкие Моргенраты, английские
Мортимеры и варшавские Колеты.
Дядя стоял верхом впереди цепи. Ему подали в руки свору от двух
сомкнутых злейших "пьявок", а перед ним положили у орчака на вальтрап белый
платок.
Молодые собаки, для практики которых осужден был умереть провинившийся
Сганарель, были в огромном числе и все вели себя крайне самонадеянно,
обнаруживая пылкое нетерпение и недостаток выдержки. Они визжали, лаяли,
прыгали и путались на сворах вокруг коней, на которых сидели доезжачие, а те
беспрестанно хлопали арапниками, чтобы привести молодых, не помнивших себя
от нетерпения псов к повиновению. Все это кипело желанием броситься на
зверя, близкое присутствие которого собаки, конечно, открыли своим острым
природным чутьем.
Настало время вынуть Сганареля из ямы и пустить его на растерзание!
Дядя махнул положенным на его вальтрап белым платком и сказал: "Делай!"