"Михаил Юрьевич Лермонтов. Примечания к прозаическим произведениям " - читать интересную книгу автора

"Повестей Белкина" Пушкина, "Вечеров на хуторе..." Гоголя, "Вечеров" А.
Бестужева-Марлинского и М. Жуковой; но Лермонтов обновил этот жанр, перейдя
от внешней мотивировки к внутренней и объединив все повести фигурой героя.
Цикл повестей превратился, таким образом, в психологический роман. В этом
смысле "Герой нашего времени" был новым решением проблемы русского романа,
давшим сильный толчок дальнейшему его развитию (у Тургенева, Толстого,
Достоевского). Лермонтов соединил в своем "сочинении" (как значилось на
обложке издания) такие характерные для 30-х годов жанры, как путевой очерк,
рассказ на бивуаке, светская повесть, кавказская новелла. "Герой нашего
времени" был выходом за пределы этих малых жанров - по пути к объединяющему
их жанру романа. Основой для создания самой фигуры "героя нашего времени" в
большой мере послужил "Евгений Онегин". Но существует принципиальное и очень
важное различие между "Героем нашего времени" и "Евгением Онегиным". Задача
Лермонтова - углубленный психологический Анализ "современного человека",
показанного Пушкиным несколько со стороны. Отсюда самое построение романа
вне хронологической последовательности и ввод "Журнала Печорина" как
исповеди самого героя, намеченной Пушкиным только в письме Онегина к
Татьяне. Сопоставляя "Героя нашего времени" с "Евгением Онегиным" в статье
1840 года, Белинский писал: "Онегин для нас уже прошедшее и прошедшее
невозвратно". Печорин - "это Онегин нашего времени, герой нашего времени.
Несходство их между собою гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою".
Разница, однако, cущественна: "Этот человек не равнодушно, не апатически
несет свое страдание: бешено гоняется он за жизнью, ища ее повсюду; горько
обвиняет он себя в своих заблуждениях. В нем неумолчно раздаются внутренние
вопросы, тревожат его, мучат, и он в рефлексии ищет их разрешения:
подсматривает каждое движение своего сердца, рассматривает каждую мысль
свою. Он сделал из себя самый любопытный предмет для своих наблюдений и,
стараясь быть как можно искреннее в своей исповеди, не только откровенно
признается в своих истинных недостатках, но еще и выдумывает небывалые или
ложно истолковывает самые естественные свои движения" (Белинский, ИАН, т. 4,
1954, стр. 265-266). Все это было совершенно новым в русской литературе и
подготовляло будущее развитие "диалектики души" (по выражению Чернышевского)
в повестях и романах Л. Толстого. Лермонтов опирался и на западную традицию
психологического романа ("Адольф" Б. Констана, "Исповедь сына века" А. де
Мюссе - см.: Е. Duchesne. Michel Jourievitch Lermontov. Sa vie et ses
oeuvres. Paris, 1910; С. И. Родзевич. Лермонтов как романист. Киев, 1914; А.
Федоров. Творчество Лермонтова и западные литературы. "Лит. наследство", т.
43-44, 1941; Б. Томашевский. Проза Лермонтова и западноевропейская традиция,
там же). Первоначальным заглавием романа, написанным на обложке тетради
Публичной библиотеки, было: "Один из героев начала века" (ср. у Мюссе - "La
Confession d'un enfant du siecle").
"Герой нашего времени" резко отличается от прежней прозы Лермонтова,
свидетельствуя об его решительном отходе от юношеского романтизма. Не говоря
о "Вадиме", написанном по следам юношеских поэм, даже "Княгиня Лиговская" не
свободна от риторической приподнятости, громоздкости, напряженности стиля.
Между "Княгиней Лиговской" и "Героем нашего времени" произошел, очевидно,
тот перелом, о котором впоследствии так ясно говорил сам Лермонтов ("Любил и
я былые годы"). "Тамбовская казначейша" знаменовала этот перелом в поэзии,
"Герой нашего времени" - в прозе. Здесь тоже, несомненно, влияние Пушкина.
Язык "Бэлы" и самый замысел повести в жанре путевого очерка, описывающего