"Михаил Лермонтов. Княгиня Лиговская " - читать интересную книгу автора

от которого волосы слипаются и рыжеют, с руками шероховатыми как вчерашний
решетный хлеб, с сонными глазами, с ногами, хлопающими в башмаках без
ленточек, тяжелой походкой, и (что всего хуже) четвероугольной талией,
облепленной пестрым домашним платьем, которое внизу у?же, чем


126

вверху.... Такая горничная, сидя за работой в задней комнате
порядочного дома, подобна крокодилу на дне светлого американского
колодца... такая горничная, как сальное пятно, проглядывающее сквозь свежие
узоры перекрашенного платья - приводит ум в печальное сомнение насчет
домашнего образа жизни господ.... о, любезные друзья, не дай бог вам
влюбиться в девушку, у которой такая горнишная; если вы разделяете мое
мнение - то очарование ваше погибло навеки.
Лизавета Николавна велела горничной снять с себя чулки и башмаки и
расшнуровать корсет, а сама, сев на постель, сбросила небрежно головной
убор на туалет, черные ее волосы упали на плеча; - но я не продолжаю
описания: никому не интересно любоваться поблекшими прелестями, худощавой,
тонкой, жилистой шеею и сухими плечами, на которых обозначались красные
рубцы от узкого платья, всякий, вероятно, на подобные вещи довольно
насмотрелся. - Лизавета Николавна легла в постель, поставила возле себя на
столик свечу и раскрыла какой-то французский роман - Марфуша вышла....
тишина воцарилась в комнате... книга выпала из рук печальной девушки, она
вздохнула и предалась размышлениям.
Конечно, ни одна отцветшая красавица не поверяла мне дум и чувств,
волновавших ее грудь после длинного бала или вечеринки, когда в одинокой
своей комнате она припоминала всё свое прошедшее, пересчитывала все
любовные объяснения, которые некогда выслушала с притворной холодностию,
притворной улыбкой - или с истинным наслаждением, и которые не имели для
нее других следствий, кроме лишних десяти строк в альбом или мстительной
эпиграммы отвергнутого обожателя, брошенной мимоходом позади ее стула во
время длинной мазурки, но я догадываюсь, что эти размышления должны быть
тяжелы, несносны для самолюбия и сердца - если оное налицо имеется, ибо
натуральная история нынче обогатилась новым классом очень милых и красивых
существ - именно классом женщин - без сердца. Чтоб легче угадать, об чем
Лизавета Николавна изволила думать, я принужден, к моему великому
сожалению, рассказать вам некоторые частности ее жизни..... тем более, что
для объяснения следующих происшествий это необходимо. - Она родилась в
Петербурге - и никогда не выезжала


127

из Петербурга - правда, один раз на два месяца в Ревель на воды.... -
но вы сами знаете, что Ревель не Россия, и потому направление ее
петербургского воспитания не получило никакого изменения; у нас в России
несколько вывелись из моды французские мадамы, а в Петербурге их вовсе не
держат..... Агличанку нанимать ее родители были не в силах... агличанки
дороги - немку взять было также неловко: бог знает какая попадется: здесь