"Иван Лепин. На долгую память" - читать интересную книгу автора Проехали мимо перевернувшегося молоковоза - лежал он на обочине
колесами кверху. Гриднев сказал: - Садят пацанов, понимаешь, за руль, а молоковоз - машина капризная. Особенно - если неполная цистерна. При повороте или торможении молоко плещется, заносит машину в сторону. Ага. Вот и здесь так было... Ехали дальше. Справа - в синей дымке - горы, горы. Не до неба, не островерхие, а волнообразные и не очень высокие. Поэтому горизонт казался далеким-далеким. Шелковисто переливался по ветру степной ковыль. А слева от дороги - поля. Пшеница больше, подсолнечник - наверное, на силос. Показалась деревня. На окраине ее бродили две тощие свиньи. - Урляды, - пояснил Гриднев. - Только тут эту собачью породу разводят. Настоящая свинья в закуте должна быть, а в Урлядах свиньи, как дворняги, ходят. Ага. В Карагайке их бы давно доловили и съели, а тут не трогают. Ага. Вон видите крайнюю избу? - указал Гриднев пальцем на небольшую, с покосившимися окнами избенку. - Старуха там одна живет. Ага. Зимой, в феврале, было у меня там дело: пропало пять старухиных гусей. Прибыл я, осмотрел - никаких следов. Стал расспрашивать. Оказалось, старухин сосед видел, как проезжий шофер тех гусей в кузов бросал. И номер приметил. Ага. Я в Магнитогорск - тамошняя машина оказалась. Захожу в автобазу, говорю директору: "На такой-то машине кто ездит?" - "Валерий Петрович Кравцов, - говорит, - наш передовик". - "Так вот, он - вор!" - "Не верю!" Ага, не верит. Зови, говорю, тогда этого Кравцова. Позвали. Холеный такой оказался, с нахальцой. Поздоровался небрежно, а сам ворчит: зачем, мол, от работы один. Он понял и - вроде бы по делам - вышел. Ага. Я тогда этому Кравцову прямо так и брякаю: "Вот что. Или ты при мне сегодня же заплатишь старухе по пятнадцать рублей за гуся, или я возбуждаю уголовное дело". Он - круть-верть, однако пытается улизнуть: "Ни о каких гусях слыхом не слыхал". Я напираю: "Где такого-то числа был?" - "В Челябинск ездил". - "А если путевой лист посмотрим?" - "Может, - продолжает отпираться, - и спутал число..." - "То-то, - говорю. - Принимаешь условия? Старуха просила не сажать, я - за уголовное дело. Тем более что свидетели есть, как ты гусям головы откручивал. Бесстыжий, - рассвирепел я, - нашел кого обижать - одинокую старуху! Да и какое в феврале гусиное мясо? Мослы одни! Давай, - говорю, - заказывай такси и едем в Урляды". Ага. Кравцов этот напористости моей не выдержал. Опустил, вижу, голову, сдрейфил. "Зачем, - спрашиваю, - хоть гусятина тебе понадобилась?" - "На день рождения дочери", - гундосит. Ага. Через полчаса мы уже катили на такси. Деньги этот Кравцов старухе вез и - можете себе представить? - восемь килограммов колбасы. Ага. Ну, при мне расчет он произвел, как я и сказал: по пятнадцать рублей. Это и по суду так. Старуха обрадовалась, стала, дуреха, молиться, чтобы и остальных трех гусей у нее украли. А того не знает, что Гриднев целый день из-за нее потерял... - Колбаску-то пробовали? - шутливо спросил Захар Николаевич. - Не, я уехал... Я не остался - нельзя мне. Ага... Сказал он это таким неуверенным голосом, что нетрудно было догадаться: попробовал Гриднев колбаски, попробовал. Впереди показался высокий квадратный столб. Сверху вниз - огромные белые буквы: "Совхоз "Карагайский"". |
|
|