"К.Н.Леонтьев. В своем краю " - читать интересную книгу автора

пришелицу в городском наряде и пришел в оцепенение. Коварная, пользуясь его
недоумением, начала истощать всякое красноречие, чтобы соблазнить невинного.
Чувствующий вожделение и вместе преступление, вышел из пещеры, набрал
хворосту и, в глазах соблазнительницы зажегши оный, стал на огонь, весь
опалился и сам себе сказал: "Что, Мартиниан? лучше ли приять огонь вечный
или сие временное мучение?" Хра - нитель невинности едва мог выскочить из
огня и пал от слабости.

Побежденная и посрамленная сбросила с себя цветное одеяние в тот же
огонь, надела на себя прежнее рубище, пала к ногам страдальца, молила его о
прощении и поклялась перед ним очистить себя от всех прежних грехов
целомудренною жизнию. Преподобный Мартиниан оставил по себе пример
целомудрия".

Уж дядя давно кончил; уж пообедали вместе; старик, севши в беговые
дрожки, поехал в Троицкое играть с "графиней" в шахматы, как будто вся его
обязанность заключалась в том, чтобы знать о Мартиниане, а не в том, чтобы
подражать ему - а молодой Руднев один на крыльце.

- Ах! Мартиниан! Мартиниан! Как ты прав! Как приятно одиночество. Пусть
это чувствовал смуглый аскет в азиятских сухих скалах и под пальмой; но
разве оттого, что на мне нет хламиды и что живу я на влажных берегах Пьяны,
я не пойму его? Дядя-чудак больше моего обо всех этих отшельниках знает и не
стыдится по целым часам смотреть, как крестьяне для его пропитания хлеб
молотят или в анбар ссыпают; велит стул себе перед гумно принести, кисет,
табаку, связку баранок, а вечером, после "Памятника Веры", к "графине" в
шахматы или карты по три раза в неделю не боится ездить!.. Нет, я бы на этом
не помирился! О, тишина, святая тишина! Ты научишь меня, что делать!

Но дядя ехал не просто играть в шахматы в Троицкое: он ехал жаловаться
на застенчивость своего приемыша и друга.

Давно уже мечтал Владимiр Алексеевич о том, чтобы именьице, которое он
взлелеял вставаньем до света, мелкой придирчивостью к людям, копеечными
оборотами и кое-какими побочными доходами в то время, как был непременным
членом в соседнем городе - чтобы это именьице не досталось законным
родственникам его, а Васе. Вася должен поскорей дослужиться до дворянства
или же - ниться на дворянке, которая за него бы владела деревягин-скими
душами.

- Так ты, Вася, в Троицкое не поедешь со мною? - спросил после обеда
Владим1р Алексеевич.

- Нет уж, дядя, поезжайте одни! А я поеду на днях панихиду по матушке
служить, - отвечал слабым голосом Руднев, зная, как он этим отказом огорчает
дядю.

- Панихида, конечно, долг, - сказал дядя, - аи туда бы к ней самой
недурно...