"К.Н.Леонтьев. Исповедь мужа (Ай-Бурун)" - читать интересную книгу автора

деревню приехали вечером четыре казака, напились и заснули. Поутру их нашли
на дороге убитыми и ограбленными. Татары клянутся, что ночью наехали
неприятели и убили их. Это вздор. Я, конечно, не пристрастен к французам; но
армия их, надо сознаться, первая в Mipe не только по храбрости, но и по
привычке к рыцарскому поведению.
На самих трупах есть признаки, что убийцы азиятского происхождения:
трупы обезображены. Издеваться над врагом, убитым во сне, не станут,
конечно, ни французы, ни англичане.
Странно, а в мирное время куда как татары приятнее для меня и тех и
других!

5-го августа.
Узнали об этом деле за Байдарскими Воротами. Приехало сегодня утром
несколько французов и сардинцев. С ними два офицера и еще один молодой грек,
лет 20-ти или 22-х, в феске; пальто подпоясано красным кушаком, за кушаком
пистолеты. Красив и доброе лицо. Зачем он с ними? Как переводчик? Он ни
по-турецки, ни по-русски не знает. Он грек не крымский; это было заметно с
первого раза и по феске, и по прекрасному произношению греческого языка.
Мсьё Бертран, начальник этого небольшого отряда, представил его мне; он
родом с Ионических островов, из хорошей тамошней фамилии - Ма-ноли
Маврогенис, или Маврогени. Я пригласил их всех на завтрак. Маврогени с
замечательной жадностью смотрел на меня, на Лизу, на все наши вещи. Я не
успел спросить у него ничего, и ни разу не пришлось мне с ним быть наедине.
Мсьё Бертран пришел в негодование, когда узнал, что татары осмелились
обвинить французов в изменническом убийстве казаков; созвал их, напомнил
кстати о пожаре в имении Ш-ва и пригрозил им так, что они обомлели и
объявили имена убийц, утверждая, что они скрылись куда-то. Бертран
предоставил розыски русским властям, велел при себе прилично похоронить
убитых; сказал татарам, что
подобные поступки равно противны обеим воюющим сторонам и что при
малейшей попытке их к грабежу и разбою он сам заберет их, свяжет и отвезет в
союзный лагерь, а там их расстреляют или повесят.
После завтрака он благодарил нас с Лизой и прибавил: "что если он еще
не так тронут и удивлен, как бы следовало, так это сами русские виноваты -
l'on s'y attend toujours! L'hospitalite russe est connue!". Мы пошли
провожать их в гору; Бертран шел с женою моею впереди под руку и вел
изысканный разговор о Париже, о театре, который они устроили в Камыше, о
львиной храбрости русских и о дружеском обращении неприятелей во время
перемирий. Лиза отвечала ему довольно сухо, и между прочим я слышал, как она
сказала: "танцев я не люблю, а в театре никогда не бывала".
Я думаю, он об ней отзовется как о красивой дуре, или, если у него
побольше толку, как о полудикой козачке с грубым голосом. И она не слишком
хорошего мнения об нем.

15-го августа.
Мсьё Бертран и Маврогени уехали сегодня на рассвете. Они провели у нас
опять целый день. Какой славный этот грек! Лихой француз с острыми усами как
нарочно ездит с ним, чтобы тот казался еще лучше. Как будто и не глуп, и
любезен, и, должно быть, честный малый, и, верно, храбр под Севастополем,
знает много - все у него есть... Но отчего же это все так сухо, так казенно,