"К.Н.Леонтьев. О всемирной любви " - читать интересную книгу автора

Больше всего сказанного и продекламированного на празднике меня заставила
задуматься речь Ф. М. Достоевского. Положим, и в этой речи значительная часть
мыслей не особенно нова и не принадлежит исключительно г. Достоевскому. О
русском "смирении, терпении, любви" говорили многие, Тютчев пел об этих
добродетелях наших в изящных стихах[4][4]. Славянофилы прозой излагали то же
самое. О "всеобщем мире" и "гармонии" (опять-таки в смысле благоденствия, а не
в
смысле поэтической борьбы заботились и заботятся, к несчастию, многие и у нас,
и
на Западе: Виктор Гюго, воспевающий междоусобия и цареубийства; Гарибальди,
составивший себе славу военными подвигами; социалисты, квакеры; по-своему -
Прудон, по-своему - Кабе, по-своему - Фурье и Ж. Занд[5][5].
В программе издания "Русской мысли"[6][6] тоже обещают царство добра и правды на
земле, будто бы обещанное самим Христом. В собственных сочинениях г.
Достоевского давно и с большим чувством и успехом проводится мысль о любви и
прощении. Все это не ново; ново же было в речи г. Ф. Достоевского приложение
этого полухристианского, полу-утилитарного всепримирительного стремления к
многообразному - чувственному, воинственному, демонически пышному гению
Пушкина[7][7]. Но, как бы то ни было, необходимо прежде всего считаться и с
именем автора, и с эффектом, произведенным его словами,- тем более что эта не
слишком новая мысль о "смирении" и о примирительном назначении славян
(составляющем, за неимением пока лучшего, будто бы нашу племенную особенность)
распространена в той части нашего общества, которое ни с любовью к Европе не
хочет расстаться, ни с последними сухими и отвратительными выводами ее
цивилизации покорно помириться не может. До этого, к счастью, еще наше смирение
не дошло.
Об этой речи я и хочу поговорить.
Не знаю, что бы я чувствовал, если бы я был там. Но издали человек
хладнокровнее. Я нахожу, что речь г. Достоевского (напечатанная потом в
"Московских ведомостях"[8][8]) в самом деле должна была произвести потрясающее
действие, если только согласиться с оратором, что признание космополитической
любви, которое он считает уделом русского народа, есть назначение благое и
возвышенное. Но, признаюсь, я многого, очень многого в этой идее постичь не
могу. Это всеобщее примирение, даже и в теории, со многим само по себе так
непримиримо!..
Во-первых, я постичь не могу, за что можно любить современного европейца...
Во-вторых, любить и любить - разница... Как любить? Есть любовь-милосердие и
есть любовь-восхищение; есть любовь моральная и любовь эстетическая. Даже и эти
два вовсе несхожие влечения нужно подразделить весьма основательно на несколько
родов. Любовь моральная, то есть искреннее желание блага, сострадание или
радость на чужое счастье и т. д. может быть религиозного происхождения и
происхождения естественного, то есть производимая (без всякого влияния религии)
большою природною добротой или воспитанная какими-нибудь гуманными убеждениями.
Религиозного происхождения нравственная любовь потому уже важнее естественной,
что естественная доступна не всякой натуре, а только счастливо в этом отношении
одаренной; а до религиозной любви, или милосердия, может дойти и самая черствая
душа долгими усилиями аскетической борьбы против эгоизма своего и страстей.
На это можно привести довольно примеров и из нынешней жизни. Но живые примеры
и
биографические подробности заняли бы здесь много места. Больше я развивать эту