"Савелий Леонов. Молодость " - читать интересную книгу автора

Трогая вожжой посеребренного инеем Гнедого, купец затягивал с
притворным ухарством:

К-а-к у князя был слугою Ванька, ключник молодой...
Но голос дрожал, слабый и неуверенный.

Михал Михалыч рассуждал вслух.
- Эй вы, гривастые, - обращался он к лошадям, - говорят, через наш
город скоро проведут чугунку. Но-о, милые, не ленись... Отъездимся гужом,
поменяем воз на паровоз..
Чем ниже опускалось солнце, тем беспокойнее посматривал Рукавицын по
сторонам. Кругом лежала искристо-белая равнина. Ветер перегонял с места на
место боровки снежной пыли. Справа, в полуверсте, тянулся синеватый
перелесок.
Купец потужил, что не взял приказчика: "Все бы веселей..."
Но тут же отмахнулся. Один на один в поле с человеком-избави, господи.
Ни свидетелей, ни заступников.
Кому, как не Михалу Михалычу, про то знать! Сам вышел из приказчиков.
Ежегодно совершал Рукавицын поездку за столичным товаром. Дождавшись
санного пути, брал весь наличный капитал, крестился размашисто на восход и
пропадал в дымных метелях большаков, проселочных дорог.
- Сшиб или прошиб, - говорил краснорядец.
И после каждого возвращения удваивал оборот.
В городе только купец первой гильдии Адамов еще тягался с ним.
Остальные мельчали, перекупая товар из третьих рук.
А сейчас Михал Михалыч решил покончить и с Адамовым. Занял у него под
недвижимость десять тысяч и вместо обычных четырех возов нагрузил шесть.
"Бить - так со всего плеча", - мысленно пообещал он своему конкуренту.
В сумерках показались крайние дворы Жердевки, завьюженной высокими
козырьками сугробов. Лошади, чувствуя близкий постой, втягивали побелевшими
от холода ноздрями запах жилья. Вскоре Гнедой торопкой иноходью свернул к
знакомым воротам.
Навстречу кинулся Афонька Бритяк с двумя рослыми молодцами - старшим
сыном Петраком и работником Тимохой.
- Куманек! Михал Михалыч! - завопил он в каком-то радостном испуге. -
Пожалуй, родной, заходи в горницу! Чайку с морозца! Ребята, открывай ворота!
Ставь воза под навес! Корму лошадям!
Ребята метались, распрягая потных лошадей, сдвигая в тесный ряд сани.
Крякали на бегу, ловкие, деловитые.
Особенно выделялся Тимофей, сноровистый батрак сын покойного каменотеса
Викулы. Ему нипочем были мороз, многопудовые тяжести, хозяйский окрик, что
подхлестывал наподобие кнута. Тимофей работал, словно играл в какую-то
занятную богатырскую игру, ничего не слыша, не замечая, и все убиралось на
свое место, принимая покойный, домашний вид.
Рукавицын покосился на него. Жердевка издавна слыла отчаянной
безземельной голытьбой. Вот таких собирал здесь в смутное время комаринский
мужик Иван Болотников, готовясь к походу на боярскую Москву... С тех пор
частенько доносили царю о крестьянах-дубинниках, "чинивших дерзости".
Последний бунт, вызванный реформой Александра Второго, прогремел на всю
Россию. Мужиков усмиряли драгуны под командой князя Гагарина, имение