"Леонид Леонов. Evgenia Ivanovna" - читать интересную книгу автора

сумасбродного конца англичанин вопреки своим убеждениям предпринял
необходимые розыски. В секретном уголке дамского несессера нашлось золотое
колечко, которого он не дарил. Осведомленного к тому времени во многом
мистера Пикеринга не огорчило также вырезанное во внутреннем ободке мужское,
уменьшительное, не его имя, - он знал чье. Его озадачило другое: каким
образом эта маленькая ценность уцелела у Евгении Ивановны в дни хотя бы
парижской нищеты, когда вопрос чести и существования решался куском хлеба. В
безоблачном небе достигнутого счастья опять возникали знакомые по Дамаску
тучки сомнений. Итак, тухлый, воинского звания, молодой русский господин
снова повадился с черного хода таскаться к англичанину на дом? На другой
день англичанин случайно застал жену за разглядыванием ветхой, немедленно
куда-то исчезнувшей газетки, - однако заплаканного лица своего скрыть от
супруга Евгения Ивановна не успела. В ту же ночь, снова как-то мимоходом, он
обнаружил наконец за внутренней, оторвавшейся обклейкой чемодана тот
загадочный, полуистлевший в складках газетный лист, оказавшийся официальным
органом Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, напечатанный,
судя по заголовку, в одном из степных русских городов. Находка выдавала
мистеру Пикерингу наличие второго, тайного плана в жизни его жены, по
счастью, недостаточного для политического преследования в Европе. Все же,
если даже пренебречь законным недоумением, через какие русла провинциальное
советское издание всего годичной давности попало в обладание подданной Его
величества, возникал не менее уместный вопрос: что могло привлекать беглянку
в бурных большевистских филиппиках по адресу благополучно, еще со времен
Герцена, согнивающего Запада, предоставившего ей пусть не слишком
комфортабельное, зато надежное убежище. Правда, мистер Пикеринг слыхал
стороной, что иных неисправимых бродяг нередко тяготит затянувшееся
благополучие... хотя, если даже и взгрустнулось ей вдруг по свирепым
потрясениям, в которых русские двадцатых годов находили сомнительную
привлекательность, то какое сердце способно увлечься романтикой эпохи, для
которой оно пли кирпич, или мишень; по вопросу о бурях мистер Пикеринг
держался особого мнения.. - Но тогда что именно могло привлекать его любимую
женщину в этой стране, откуда вырвалась напропалую, где ни души не осталось
у ней в живых и где, по его расчетам, того гляди, новый косоглазый Махно в
папахе, как печная труба на избе, помчится в тачанке по обындевелым гулким
буеракам? Обладавший даром допрашивать тысячелетние камни, мистер Пикеринг
оказался бессилен прочесть скорбную клинопись вкруг детского рта. Секрет
заключался в том, что смазанная на последней полосе цинкографическая
картинка изображала Базарную площадь в родном городке его жены. И не то
привлекало там Евгению Ивановну, что на ней способом субботников
предполагалось воздвигнуть всемирный, видимый со всех угнетенных континентов
обелиск - маяк Революции, а то неизвестное англичанину обстоятельство, что
на заднем плане площади виднелся в профиль мамин домик с мальвами в
палисаднике. Кстати, к этому времени через британское посольство в Москве
удалось получить известие, что старушка умерла вскоре после разлуки с
дочкой... Лишь путем исключения нелепых или оскорбительных гипотез
отчаявшийся супруг добился истины. Неохватная громада России лежала по ту
сторону гор на горизонте. Она тянула к себе русское сердце даже сквозь толщу
Кавказского хребта, не говоря уж о защитной броне горчайших воспоминании, и,
в случае сопротивленья, тяги хватило бы вовсе вырвать этот трепетный комочек
мяса из груди. В первом же прямом разговоре смятение жены подтвердило