"Леонид Леонов. Evgenia Ivanovna" - читать интересную книгу автора

деятельность, внушая публике легкомысленные настроения, несовместимые с
доверием избирателей. Мало того, что вследствие отчаянной худобы правая его
сторона вопреки законам природы находилась как бы на левой, что, между
прочим, вовсе не вязалось с его исключительным, во всякое время суток,
аппетитом, самый колорит его лица оставлял желать много лучшего. Нельзя
отрицать также, что, при известном освещении, тесно сближенные к переносью
глаза мистера Пике-ринга прискорбно напоминали двустволку. Некоторые сверх
того, лишь из уважения к его учености опущенные здесь несуразности, вроде
необычно длинных рук или непомерного его роста, представляли столь
благодарный материал для карикатур и острот, что иные верные друзья,
джентльмены даже, не лишали себя этого развлечения. Ученому оставалось,
подобно солнцу, ежеминутым блеском слепить толпу, чтоб скрывать от нее свои
пятна. Семьи у мистера Пикеринга не было. Из женщин его дом посещали лишь
стряпуха да престарелая, в постоянном трауре, очень строгая и когда-то
красивая дама - мать. Их нечастые свидания заключались главным образом в
терпеливом созерцании друг друга, с передышками - на огонь в камине. Злые,
непритязательные на пищу языки не без оснований и, по крайней мере,
наполовину приписывали научные успехи Пикеринга его несчастью, так как, в
отличие от многосемейных археологов, вынужденных тратить свой досуг на возню
с внуками, этот имел возможность круглосуточно, как вол, заниматься разбором
своих битых черепков, которые ящиками привозил отовсюду. .. Словом, с годами
он все глубже зарывался в прах чужих гробниц, куда не проникали ни солнечный
луч, ни детский смех, ни женский зов. И он так мало знал себя с этой
интимной стороны, что давняя мечта о наследнике парализовалась скорее
страхом непривычки, нежели возрастными сигналами. При его почти мировой
известности только опасения стать газетной сенсацией и погнали мистера
Пикеринга с его горькой и поздней любовью в малоазиатское захолустье. После
случайной контузии, полученной при религиозных беспорядках 1906 года в
Бенгалии, англичанин страдал жестокими приступами невралгии. В поездке
Евгения Ивановна привыкла оказывать ему помощь: замужество почти не
прибавило ей забот. Она звала его теперь просто док, по-американски сокращая
его научное звание... Смешные страхи быстро рассеялись, боги довольно
благожелательно отнеслись к молодоженам. Содержимое чемоданов четы Пикеринг
перетасовалось по соображениям супружеского удобства и дорожной
рациональности. В угоду жене обратный маршрут был составлен via
Константинополь: Евгению Ивановну так и тянуло посидеть еще разок в скверике
перед Айя-Софией, где однажды ей так хотелось умереть. И вдруг накануне
получения английского паспорта, когда для Евгении Ивановны открывалась дверь
в желанное, обеспеченное будущее, независимое в ее положении от страха,
голода или чужой низменной воли, она необъяснимо заболела. По мере
продвижения на север все более тускнели в ее глазах волшебные мелочи
путешествия, а необузданная радость бытия сменялась холодом томления и
одиночества. Евгения Ивановна зябла и влажными покрасневшими глазами
всматривалась в такой недосягаемый на севере, затянутый сизой дымкой
горизонт. Светила турецкой медицины не обнаружили в организме женщины
каких-либо угрожающих изменений, однако незримый недуг смывал ее краски и
сияние, как фреску со стены. Вместе с загаром сошла свежесть кожи, вслед за
погасшей улыбкой омрачились глаза. Спазматическое молчание жены, в которое
никак не удавалось пробиться мистеру Пикерингу, пугало его даже сильнее ее
физического увядания. В предупрежденье нередкого среди русских изгнанников