"Алексей Леонтьев. Белая земля " - читать интересную книгу автора

когда он засыпает по-настоящему, и сразу, по-звериному, просыпаюсь при самом
легком движении соседа. Еще совсем темно. После вчерашнего перехода болят
ноги, голова тяжелая, словно свинцом налита. Но надо вставать. Я должен
успеть собраться в путь до света.
Днем в небе висит не по-осеннему яркое солнце. Снег слепит глаза.
Беспрерывно текут слезы. Кажется, что в глазах по горсти острого перца. За
ночь боль успокаивается, но днем начинается снова. Вокруг все как в тумане.
Я иду почти вслепую, стараясь попасть в такт шагов Риттера. Счастье, что
впереди сравнительно ровный сплошной лед. Надо бы остановиться, посидеть
день-другой в темноте, дать отдохнуть глазам. Но я не могу этого сделать.
Больше всего опасаюсь, что мое состояние заметит Риттер.
Я вылезаю из мешка и тщательно переобуваю ноги. На ночь кладу унты под
бок, но они все равно не успевают как следует просохнуть. Ноги мерзнут все
время. Правая ступня опухла и болит. Плохой признак. Так обычно начинается
цинга. На "Олафе" нам выдавали на завтрак согласно правилам английского
флота стакан консервированного лимонного сока.
Отрезаю широкую полосу от своего одеяла и обматываю ступни. Теперь
будет теплее. Справа на востоке светлеет. Надо спешить.
Я разжигаю примус. Растапливаю в котелке немного снега. Разогреваю
консервы. Все мои расчеты полетели к черту. Мы уже две недели в пути, а не
прошли и шестидесяти километров. Сейчас мы живем на строгом, урезанном
рационе. Едва вода нагрелась, я гашу примус - приходится экономить керосин,
его осталось всего полканистры.
Завтрак готов. Я бужу Риттера.


2

Мы идем бесконечно долго. Впереди сплошная белая пелена. Лед, снег,
гряда торосов на горизонте. Ослепительно белый снег. Я уже не могу открыть
глаз.
Боюсь остановиться. Риттер взглянет мне в лицо и поймет, что я слеп.
Пока он шагает спокойно. Он уже привык идти в одной упряжке со мной. Сегодня
легкая дорога, неглубокий снег. Чутко ощущаю плечом, на котором натянута
лямка, каждый шаг лейтенанта. Словно каторжники, скованные одной цепью, мы
шагаем вперед и вперед.
Временами слепота отступает, и тогда мне удается бросить быстрый взгляд
на дорогу, прикинуть расстояние до выбранного еще утром ропака на горизонте.
Сегодня мы должны обязательно дойти до него.
Лямка туго натягивается. Значит, Риттер остановился. Надо во что бы то
ни стало открыть глаза. Прикрываю глаза рукой. Этот жест я могу себе
позволить.
- В чем дело?
- Пора обедать.
- Рано.
- Два часа. Я устал.
- А я нет.
Пауза. Опускаю руку к ножу. Если Риттер бросится, бить сразу в живот.
Вероятно, мы смотрим друг другу в глаза, но я не вижу его лица. Становится
нестерпимо жарко.