"Алексей Леонтьев. Белая земля " - читать интересную книгу автора

Весеннее утро. Играет оркестр. Он идет за нами неотступно, переливаясь
из одного уличного репродуктора в другой.
Над прохладным, влажным асфальтом свисают флаги. Улочки пусты. Во
дворах не играют дети. Все там, где идут танки, гремит водоворот
демонстрации. Мы с Ниной тоже торопимся туда. Мы безбожно опаздываем и
теперь пробираемся по переулкам к улице Горького. Во всем виноват мой
закадычный друг Данька Сазонов. Мы договорились встретиться утром у
Кудринской и вместе идти на сборный пункт нашего института. Мы прождали
Даньку больше часа. Он так и не пришел.
Проклиная Даньку, обходя проходными дворами кордоны милиции, мы
пробираемся к центру. Еще, может быть, удастся перехватить колонну института
где-нибудь между Триумфальной и зданием Моссовета.
Впереди очередной заслон. Мы сворачиваем во двор, пробираемся между
покосившимися сараями, перелезаем через кирпичную стену брандмауэра и
оказывается на соседней улице. Здесь опять тихо, прохладно и по-праздничному
чисто и свежо.
- Жалкий и недостойный человек... - бормочет Нина, стряхивая кирпичную
пыль со светлой юбки.
Это она о Даньке.
- Может быть, что-нибудь случилось, - пытаюсь защитить я друга.
- Безусловно. Внезапно заболел коклюшем. Ну, пусть он только попадется
мне сегодня!
- Брось. Наверное, ему достали пропуск на трибуну.
- Ну вот. Ты всегда его оправдываешь.
Это верно. Я очень любил отца Даньки, стройного человека со строгим
пробором в седых коротких волосах, в пенсне на тонкой переносице. Он был
похож на кабинетного ученого, но на петлицах его гимнастерки краснели ромбы,
а над клапаном левого кармана два ордена Красного Знамени. С Данькой мы
учились еще в школе. Сазонов-старший часто приходил к нам на сборы - в
буденовке, длинной кавалерийской шинели с разрезом до поясницы. Раскрыв рты,
мы слушали его рассказы о Котовском, с которым вместе Сазонов воевал в
гражданскую.
Потом, когда мы уже учились в институте, он уехал в длительную
командировку. Под страшным секретом Данька сказал мне, что отец в Испании. В
те дни у каждого из нас на стене висела карта Пиренейского полуострова. Как
мы завидовали тогда человеку, сражавшемуся под Уэской! Мы боялись, что нас
минует война.
Однажды Данька не пришел в институт. Телефон у него дома не отвечал.
Поздно вечером он сам отыскал меня в общежитии. Всю ночь мы просидели без
сна на моей койке. Накануне из Испании пришло известие о гибели комдива
Сазонова. Там он почему-то носил сербскую фамилию. Генерал Грошич...
Я не могу сердиться на Даньку. Пусть стоит на трибунах. Зато он не идет
сейчас рядом с Ниной по этому пустынному переулку, не держит ее за руку, не
слышит этой праздничной тишины, которую только подчеркивает далекий оркестр.
Я крепче сжимаю пальцы Нины, она отвечает на мое пожатие. Мы идем по
осененному алыми флагами узкому переулку и вдруг...
Это как удар по голове. Мы замираем. На длинном флагштоке, свесившись
едва ли не до середины мостовой, улицу перегораживает огромный чужой стяг.
Темно-красное кровавое поле, белый круг в середине, и в нем распластавшийся
паучий крест.