"Евгений Ленский. Рай-на-задворках" - читать интересную книгу автора

роспуска.
Эту планету в 2152 году открыл Петр Арно. По неизвестной причине он
отклонился в пустынную область космоса, не вызывавшую на Земле особого
интереса. Здесь, вдали от звездных скоплений, Арно и наткнулся на
планету, не без юмора названную им "Рай-назадворках". В гордом
одиночестве она вертелась вокруг небольшой звезды, даже не имевшей
имени на картах. Арно не сообщил об этом открытии в отчете, а только
внес в "мемуар". Как сказал Станиславу перед отлетом вице-председатель
Совета Торбазов:
- Я вижу единственное объяснение - Арно имел на это право. Но это
объяснение ничего не объясняет.
После роспуска корпуса Петр Арно бросил космос, работал оператором
высокогорной станции наведения, бродил в одиночестве по скалам и очень
неохотно встречался с людьми. А после шестидесяти неожиданно женился,
и его портрет украшал теперь каюту члена экипажа "Алены" Сержа Арно,
механика, сына косморазведчика. "Мемуару" Петра Арно не повезло - он
попал в архив корпуса в момент роспуска самого корпуса и в неразберихе
особого интереса не вызвал, тем более, что сообщение о планете было
сделано мельком, буквально в двух-трех строчках, а о безжизненном
Нептуносе или холодной аммиачной Фрозе рассказывалось длинно и
красиво. Так или иначе, когда на сообщение о Рае-на-задворках было
обращено внимание, Петр Арно уже умер, а все имевшиеся у Земли
кораблиисследователи ушли к планетам, казавшимся более интересными.
Прошло еще несколько лет, пока "Алена" отправилась в космос.

Станислав сунул нос во все лаборатории, лично проинструктировал
поисковую группу и вернулся в свою каюту. Все шло по строгому графику,
и это, как он отчетливо понимал, делало его действия абсолютно
ненужными. Сработанная раз и навсегда инструкция предусматривала все -
и развернутые вокруг корабля, с лазерами в стадии один, боевые машины;
и выход только разведывательных групп, со сменой через четыре часа. И
самого его, главного координатора, уныло сующего нос в двери
лабораторий, где люди занимались делом. До того момента, когда люки
смогут распахнуться, у Станислава оставалось только одно, правда,
важное дело. Он должен дать "добро" на свободный выход. До этого
"добра" многочисленные завлабораториями изнывали около шлюзов, ожидая
возвращения разведчиков. Разведчики не всегда успевали принести
заказанный образец или собрать нужную информацию, и тогда страдавшие
лаборатории дружно презирали координатора.
Эта планета казалась абсолютно безопасной, и, будь его воля,
Станислав давно дал бы команду к открытию люков. Но даже здесь
замшелые деды из Совета Космонавтики сумели-таки его ограничить. Для
того, чтобы снять защиту, должно было сойтись два "да": главного
координатора и БКМ - Большого корабельного мозга, прозванного "Быком"
на всех без исключения исследовательских кораблях. В этом сыграло свою
роль не столько созвучие названий, сколько феноменальное упорство
машины. Из-за нехватки незначительного фактика "Бык" мог задержать
открытие люков на неделю.
Станислав был почти уверен, что на этот раз у "Быка" не было
никаких оснований упрямиться. Но машину настораживало именно это