"Первое предательство" - читать интересную книгу автора (Брей Патриция)

Глава 10

Императрица Нерисса, Милосердная Властительница, Преемница мудрости Аитора Великого, Защитница Икарии и Благословенная покровительница своего народа с трудом подавила зевок. На сцене появился актер и стал восхвалять храбрость и мужество Аитора цветистыми куплетами. Остальные участники труппы подняли бутафорское оружие, от которого пытались избавиться буквально несколько минут назад, и собрались вокруг главного героя, вытянувшись по струнке, ожидая, когда предводитель всех сплотит и призовет исполнить священный долг.

Правительница смотрела пьесу критически. Неужели так трудно найти мужчину повыше, чтобы тот больше соответствовал роли прадедушки? К тому же из-за сапог на высоких каблуках актер, передвигаясь по сцене, вихлял и покачивался, что явно не вязалось с достойной выправкой величавого предка.

А еще Аитор не выносил поэзию, вообще ненавидел произносить речи. Сюжет давно отклонился от реальных событий, хотя в пьесе с трудом можно отыскать что-то близко напоминающее вразумительную фабулу. Драматург слишком фривольно интерпретировал исторические события. В сцене демонстрировалась последняя ночь перед битвой у реки Денавия, когда дед встретился лицом к лицу со своими сомневающимися военачальниками и сказал им: «Идите и сражайтесь. Иначе мне придется пустить себе кровь, я убедился, вы — трусы».

Тогда не было никаких стишков, куплетиков и страстных речей с призывами. И в итоге они победили, с большими потерями и огромными усилиями. Ладно хоть в этой никудышной пьесе битву оставили без изменений.

Антор, сын Нериссы, поклялся, что представление сносное. Придется придумать какой-нибудь изощренный способ отомстить родной кровинушке, чтобы наказать за неуважение и дерзость.

Нерисса знаком подозвала служителя и приказала задернуть шторы. Вид на сцену оставался свободным, но зрители видеть ее не могли. Если бы пьеса оказалась на какую-нибудь другую тему, правительница просто встала бы и ушла, послав директору записку, чтобы тот поскорее прикрыл представление, однако в данном случае следовало проявить уважение к памяти предка, и ради потомков придется терпеть до конца.

— И сколько будет длиться все это безобразие?

— Мы приближаемся к окончанию первого акта, — сказал брат Никос, мельком взглянув на сцену. — Потом небольшой перерыв, чтобы перекусить. Ну а рабам нужно время, чтобы поменять декорации битвы на императорский дворец. Думаю, еще час.

Никос уже видел пьесу по крайней мере единожды, однако императрица даже не потрудилась спросить его мнения. А теперь жалела о таком упущении, хотя по лицу монаха трудно было угадать, нравится тому пьеса или нет.

Настоятель пришел сюда отнюдь не ради представления. Перспектива провести два часа наедине с правительницей очень заманчива, поскольку никто не отвлекает, ни вездесущие слуги, ни личные телохранители. Он — советник, а его голос — один из многих, поэтому присутствие здесь — редкий знак расположения и благосклонности.

Вряд ли Нерисса пригласила Никоса только потому, что он умелый и искусный собеседник. И не из-за того, что доверяла его беспристрастным советам. Наверняка императрица просто хотела получить какую-то информацию, но поднимать вопрос при посторонних не желала.

Правительница взяла ломтик оранжевого фрукта с подноса, стоявшего у кушетки, и принялась тщательно пережевывать, наслаждаясь сладким вкусом с легким оттенком горечи. Потом потянулась за следующим, наблюдая за реакцией брата Никоса.

— До меня дошли странные слухи. Что-то о безумном монахе с севера.

Настоятелю пришлось собрать все силы, чтобы притвориться беспечным.

— Надеюсь, вы не расстроились из-за этой новости.

— Я расстроилась, что услышала ее из других уст, а не ваших.

Ученый в раскаянии развел руками.

— Хотел перепроверить все факты сам, не желал передавать вам молву.

— Расскажите все, что знаете.

— Вы в курсе, что мы патронируем маяк на острове Тксомина и посылаем одного из братьев за ним присматривать?

Нерисса кивнула, она об этом прекрасно знала.

— Пять лет назад, когда умер последний смотритель, мы послали молодого монаха на замену. Его мозг сильно повредился в результате лихорадки денге, но желание служить ордену осталось, он хотел помогать, а такое простое задание было как раз ему по силам. По крайней мере так мы считали.

— И что сейчас?

— Он исчез. Один свидетель утверждает, что смотрителя убили воры, ворвавшиеся на маяк, чтобы украсть серебряные зеркала. По другой версии, брат сошел с ума от уединения и тоски и убил одного из работников, принесших ему провизию, а потом сбежал, когда о преступлении стало известно в деревне.

Значит, в обеих историях упоминается убийство. Шпионы же донесли, что тот человек был самозванцем, занявшим место настоящего монаха, который после разоблачения избавился от угрожавшего ему деревенского жителя. Поэтому снова возникал вопрос, что произошло с молодым братом, которого Никос отправил на отдаленный аванпост. И почему преступник предпочел спрятаться именно в этом месте.

— Что там, по вашему мнению, случилось?

— Не знаю. Я отправил двух людей провести расследование. Они написали, что не могут отыскать каких-либо следов брата Джосана, хотя маяк стоит в целости и сохранности. Деревенские жители рассказывают противоречивые истории относительно произошедшего. Местный магистрат выпустил указы, приказал быть начеку и высматривать мужчину, соответствующего описанию пропавшего смотрителя, однако никого не нашли.

Императрица отметила, что Никос не относит смотрителя к одному из своих монахов, возможно, потому, что сам думает, что тот самозванец, либо хочет дистанцировать орден от преступлений.

— Я хочу, чтобы вы проинформировали меня сразу же, как только получите какие-либо сведения. Даже если это всего лишь слухи, мне нужно знать.

— Конечно.

Нельзя сказать, что правительница сильно интересовалась судьбой монаха или волновалась, что убийца рыскает по северным районам ее империи. Как императрице, ей приходилось задумываться о более важных вещах, чем какой-то преступник. Просто в этот раз Братство, видимо, превысило свои полномочия. Маяк — имперский пост, и если служителя убили или тот вышел из-под контроля, ее следовало проинформировать немедленно.

Никос за последние годы показал себя мудрым советником, но теперь Нериссе придется держать его тщеславие под контролем, а пропавший брат предоставил отличный повод. Пора напомнить, что именно ей глава ордена обязан служить верой и правдой, не самовольничать и отчитываться. Правительница ни в коей мере не хотела менять Никоса, однако не станет колебаться, если это придется сделать.

— А это не тот монах, которого леди Исобель из Альсины встретила на острове, когда попала в кораблекрушение.

— Думаю, да.

— Странно, она не упомянула о каких-либо признаках безумия. Насколько мне помнится, седдонийка назвала его вежливым. Считаю, вам нужно ее расспросить.

— Я уже поговорил с леди Исобель, но она не смогла пролить свет на поведение брата, хотя, конечно, истинную причину заинтересованности ей не открыли.

— Возможно, она поведала бы вам больше, будь вы откровеннее.

— Я ей не доверяю и вам советую быть поосторожнее.

Давняя жалоба. С самого прибытия леди Исобель ко двору брат Никос постоянно намекал, что ее назначение на пост торгового представителя всего лишь прикрытие, и она — шпионка. Естественно, Нерисса поручила своим соглядатаям присматривать за седдонийкой, так же как и за всеми иностранными послами. На данный момент ничего предосудительного за ней не замечено, не считая пристрастия к молоденьким юношам. Но и здесь Исобель оказалась благоразумна в своей нескромности, скрывая связи в частном доме, а не приглашая любовников в официальную резиденцию посольства.

Неудивительно, что седдонийка вызывала у советника неловкость. Братство — исключительно мужской орден, и присутствие женщины всегда вызывало неудобство, особенно столь яркой, молодой и привлекательной, как леди Исобель. К тому же ни один мужчина, выросший в Икарии, не мог привыкнуть к мысли, что представительница противоположного пола обладает такой властью по праву.

Нерисса по собственному опыту знала, как тяжело быть женщиной в мире мужчин, и долгие годы ушли у нее на то, чтобы укрепить силу и превратиться из номинальной императрицы в фактическую. Тем не менее она прекрасно понимала, что ее никогда не провозгласили бы правительницей, не роди она двух сыновей. Следующий предводитель — потомок Аитора Великого. Мужчина.

— Нет ли совпадения, что леди Исобель оказалась здесь шесть лет назад, во время смуты?

— Сотни иностранцев находились в Каристосе в то время, и что-то я не слышала, чтобы ты называл их конспираторами. — Императрица сделала глоточек вина, обдумывая столь неприятную тему. — Уверена, леди Исобель послали сюда остудить пыл и умерить амбиции. Слишком уж высоко она взлетела, слишком быстро, и, естественно, нажила могущественных недоброжелателей. А здесь седдонийка может переждать трудные времена в надежде, что преданная служба будет вознаграждена скорым возвращением в Федерацию.

Трудно не испытать чувство зависти к Флёрделис, наслаждавшейся свободой, которой у самой Нериссы никогда не было. Той крупинки информации, которую имела о девушке императрица, оказалось достаточно, что испытать к ней симпатию. Пожалуй, правительница видела в ней отражение собственного ума и стремлений. Редко встретишь женщину, которой нет нужды скрывать собственные умственные способности за маской исполнительной матроны. Нерисса даже решила пригласить ее во дворец. Приятно насладиться разговором с умелым собеседником и показать брату Никосу, что она не станет поддаваться его предрассудкам.

Исобель немало удивило, когда императорский посыльный принес приглашение от Нериссы на неофициальный ужин. Впрочем, это не означало, что можно не надевать приличествующее случаю платье, а еда не будет состоять из десяти пышных подач блюд. Неофициальный, по меркам императорского дворца, подразумевал не более двух дюжин гостей, что само по себе редкий знак фавора, особенно для иностранца.

Седдонийка видела императрицу несколько раз со времени официозного представления ко двору и даже дважды разговаривала с ней. Но теперь приглашение пришло на одно лицо, без сопровождения посла Хардуина. Исобель сразу задумалась о причинах столь высокого внимания к своей персоне. Неужели Нериссе интересно вести беседы с женщиной в два раза моложе ее самой, чтобы узнать перспективы развития заморской земли, где с желаниями женщин считаются наравне с мужскими. Или это всего лишь очередной шаг в дворцовых интригах? Возможно, это не Флёрделис одаривают почестями, а кому-то преподают урок?

Впрочем, обе причины могут оказаться правдой: почему бы императрице не удовлетворить любопытство, даже если при этом приходится играть в игры, даруя и отнимая привилегии по собственному желанию.

Уверенность Исобель, что нужно скрывать все помыслы, была непоколебимой, однако она всегда оставалась прагматичным человеком и испытывала благодарность за то, что не приходилось применять все мастерство маскировки на деле. Пока у Исобель нет тайн, которые нужно скрывать от женщины, пригласившей ее за свой стол, чтобы разделить хлеб и вино. Хотя именно ее и планируется сбросить с трона. После нескольких месяцев, проведенных в Икарии, седдонийка не видела нужды менять первоначальные планы. Негодования хватало, но ни одного претендента, способного использовать возмущение и гнев на благо восстания, и уж тем более возглавить его, не оказалось. Даже дама Аканта, несмотря на осторожно лелеемую ярость, придерживалась тактики выжидания.

Особенно сейчас. Буквально две недели назад группку молодых болванов поймали за возмутительным делом: они рисовали стилизованный под ящерицу значок бывших правителей Икарии на стенах императорского театра. И если таким образом они хотели напомнить людям, что дух мятежа по-прежнему жив, то цель оказалась выбранной правильно, особенно когда там шла эпическая пьеса Кепри. Впрочем, Исобель не сомневалась, что мальчишки не преследовали подобной цели. Скорее всего они не понимают значения этого символа, знают только, что он запрещен. Вандализм — шалости избалованных детей, которые не видят ничего дальше собственного носа, бунт против строгости родителей.

Однако ни молодость, ни глупость поступка не защитила ребят от гнева императорского правосудия. Нерисса приговорила всех к смерти. Казнь назначили на следующую неделю. Тем не менее правительница решила даровать милосердие, после того как бедные родители потратили немало усилий, обивая пороги дворца и умоляя о прощении. Тогда она помиловала всех, кроме одного, и отправила детей в ссылку. Четырнадцатилетнему Колди не повезло, он оказался старшим в группировке, а родственники не имели богатства и связей, чтобы отложить смертный приговор. Но и здесь императрица сжалилась и разрешила провести частную и быструю экзекуцию вместо мучительной смерти, которую назначали в наказание за предательство.

Исобель не стоило напоминать, какие ставки стояли на кону, тем не менее смерть Колди она восприняла как предупреждение. Нерисса никому не давала спуска, и ей следует поступать так же. Через какое-то время можно будет подобраться к горюющей семье мальчика и выяснить, остались ли они преданы правительнице. Однако сейчас седдонийке нужно полностью посвятить себя налаживанию торговых связей, чтобы время в Каристосе не прошло даром. Прибыль всегда найдет ободрение и поддержу, даже если махинация и провалится.

Помимо приглашения императрицы были и более приятные новости. Из порта прибежал юнга и передал, что в бухте бросил якорь корабль Федерации, и капитан хочет как можно скорее переговорить с торговым представителем. Мальчишка обежал город дважды, потому что сначала появился в посольстве, а оттуда направился в частную резиденцию, поэтому Исобель пожалела морячка и отправила на кухню перекусить. Сама же пошла переодеваться наверх — нужно было сменить шелковое платье, подходящее для приема посетителей, на льняную блузу, короткие штанишки и веревочные сандалии, соответствующие визиту на корабль.

Появись седдонийка в подобном наряде на борту икарийского корабля, разразился бы скандал. Но для капитана Федерации это знак уважения, внимания.

Юнга, потерявший дар речи, когда увидел Исобель в платье, сшитом по императорской моде, почувствовал видимое облегчение при взгляде на преобразившуюся хозяйку. Быстро засунув последний кусок хлеба в рот, мальчишка вскочил на ноги.

— Я провожу вас, — пробормотал он. — А то капитан накажет меня, если заставлю ждать слишком долго.

— А как его зовут? Юнга покачал головой.

— Меня просили не говорить.

Любопытно, но Исобель могла придумать несколько причин, почему капитан не захотел упоминать свое имя в том месте, где повсюду уши. Мальчишка и так выдал немало информации, назвав себя и корабль. «Быстрая чайка», но это название ничего девушке не сказало. Седдонийка никогда не достигла бы подобного положения, если бы была неосторожной, поэтому захватила в порт телохранителей, которые теперь следовали позади. А вдруг ловушка?

Охранники нисколько не волновали мальчишку, и, несмотря на незнание города, он уверенно вел по прямой к центральной верфи, где их ждала гичка, привязанная к пирсу.

— Вон там «Чайка», как раз за шаландой с оранжевым парусом.

Юнга указал на восточную плотину, защищавшую гавань. Там девушка увидела старомодную галеру с треугольным парусом, который за многие годы выгоревшим под солнцем, поменяв ярко-красный цвет удачи на тускло-оранжевый, что говорило о долгой службе без нормального вознаграждения. А как раз за галерой виднелась большая часть другого корабля с четырьмя мачтами, устремившимися в небо.

Взглянув на такую красавицу, Исобель не могла противостоять искушению, чтобы не помечтать о подобном судне для себя. Она быстро забралась в гичку вместе с остальными и отчалила.

В самый разгар торгового сезона в Каристос приходило намного больше кораблей, чем способен вместить порт, и тогда гавань пестрела разными суденышками всех размеров и форм, бросавшими якоря и ожидавших своей очереди на разгрузку и погрузку. Лихтеры развозили воду и провизию для галер, выгружали товар с грузовозов, которые не могли долго простаивать у причала. Уважение к загадочному капитану возрастало все больше по мере того, как седдонийка наблюдала за искусными маневрами гички, которая быстро обходила препятствия.

Через пятнадцать минут они добрались до «Быстрой чайки». Темные тимберсы, блестящие латунные вставки, слепящие белые паруса — все говорило о том, что судно только что сошло с верфи. Со временем погода, жесткая соленая вода, износ от постоянных погрузок и разгрузок нанесут кораблю немалый урон, но сейчас он — просто совершенство. Исобель уже хотела такое судно, страстно желала его, возможно, так, как икарийская женщина могла желать рубиновое ожерелье или нитку редкого черного жемчуга.

Когда гичка подплыла ближе, сверху сбросили веревочную лестницу. Девушка сразу восприняла это как проверку, поскольку будь она в платье, то никогда бы не взобралась на борт, не потеряв достоинства.

Исобель встала на ноги, стараясь удержать баланс, в то время как шлюпка ходила из стороны в сторону. Седдонийка повернулась к юнге:

— Ты не придержишь веревку?

Мальчишка схватил лестницу, и, как только она натянулась, Флёрделис поставила левую ногу на первую перекладину. Девушка быстро карабкалась наверх, зажимая веревку между ног, чтобы удержаться. Усмешка проскользнула по ее лицу, когда она представила выражение лица Нериссы, если бы императрица увидела подобную сцену.

Когда Исобель поднялась наверх, появилась коричневая от загара рука и одним рывком мягко втянула ее на палубу.

Седдонийка улыбнулась, увидев своего помощника.

— Капитан Зорион, какая неожиданность!

— Леди Исобель.

Он начал было салютовать, как того требовал этикет, но девушка не стала обращать внимания на церемонии и кинулась обнимать капитана. На минуту показалось, что она снова ребенок, потому что Зорион возвышался над ней, как и раньше, пах морской соленой водой, древесной смолой и немного чаем, который скорее всего был погружен на корабль.

Они дождались, пока на палубу поднимутся телохранители. За ними появился и юнга. Зорион отпустил мальчишку, а Исобель избавилась от охраны, чтобы поговорить с капитаном наедине.

— Что ты здесь делаешь? И откуда такой прекрасный корабль?

— Он твой, — ответил морской волк на первый и более важный вопрос.

— Мой?!

Флёрделис планировала приобрести четвертое судно, и кораблестроители пообещали заложить киль осенью и закончить строительство к весне. Однако все это не объясняло, как Зорион получил в собственность корабль больше и дороже, чем заказывала хозяйка, и на шесть месяцев раньше по срокам.

— Судно делали для Шарлот, однако когда та не смогла за него платить, работы остановили на полпути. Никто не хотел корабль таких размеров, но я знал, что вы сможете получить от него прибыль. Я позволил строителям убедить себя купить судно, и те закончили его в соответствии с моими техническими характеристиками.

«Быстрая чайка» казалась огромной. Исобель хотела трехмачтовик, однако получила гигантский четырехмачтовик, по крайней мере на треть больше остальных.

— Надеюсь, ты поторговался?

— Конечно, я потратил даже меньше, чем мы планировали вложить, на том основании, что нам придется переделывать инфернальный дизайн Шарлот.

— А корабль соответствует своему названию?

— Стремительнее не бывает, — ухмыльнулся Зорион, белозубая улыбка сверкнула на загорелом лице.

— Я хочу рассмотреть каждый его дюйм.

— Как прикажете, — кивнул капитан и, низко поклонившись, последовал за хозяйкой.

Исобель провела два часа, осматривая судно от мачт и до трюма, который под завязку был заполнен тюками с чаем.

Трюмы оказались большими, в соответствии с размерами корабля, с умело приспособленными деревянными поручнями, которые можно снять, если необходимо установить громоздкие грузы.

Многие в команде казались знакомыми, поскольку служили с Зорионом на предыдущем корабле, и седдонийка радушно поприветствовала моряков, хотя все видели, что ее внимание всецело приковано к кораблю. Наконец Исобель заставила себя остановиться. Можно провести недели, изучая каждый дюйм «Чайки», но времени так себя баловать не было. К тому же не хотелось, чтобы ее заметили в порту. Флёрделис не терпелось испробовать корабль на плаву и убедиться самой, что он легок в управлении. Сколько времени уходит на то, чтобы поднять паруса, и насколько быстро «Чайка» обогнет риф при плохой погоде?

К сожалению, чтобы насладиться всем этим, придется дождаться другой возможности. Она уже давно не ученица в команде Зориона, и не просто владелица судна на торговом пути. Теперь у Исобель собственные обязательства, а радость можно отнести не только к осмотру корабля, но и к присутствию Зориона.

Исобель нехотя последовала за капитаном в каюту, где он налил два бокала белого вина.

— За «Быструю чайку», да пошлют ей боги спокойное море, преданную команду и удачу в каждом порту, — проговорила Исобель, поднимая бокал.

— За «Быструю чайку», — согласился Зорион. Каждый выпил и вылил несколько капелек на палубу на

Удачу, чтобы поддержать традицию.

Каюта капитана оказалась просторной — огромная комната со столом и десятком стульев, где он занимался делами и иногда ужинал с гостями. Полузакрытая дверь вела в спальню достаточно большую, чтобы вместить кровать и комод, встроенный в стену.

Девушка уселась на один из стульев, и Зорион последовал ее примеру, вытянув длинные ноги перед собой. Бокалы с вином отставили в сторону, и Исобель знала, что моряк больше не выпьет ни капли до тех пор, пока не передаст вахту помощнику.

— Расскажи, зачем ты сюда приехал?

— Чтобы показать корабль и получить одобрение за то, что я сделал от твоего имени.

— Достаточно было бы и письма, — проговорила Исобель.

Конечно, ни один рисунок и ни одно сообщение не могли передать размер и красоты «Быстрой чайки», но Зорион мог бы и не потакать собственным прихотям. Флёрделис наделила его огромной властью, позволив действовать от своего лица во всех сферах бизнеса, пока обязанности в Икарии держат ее вдали от родных мест.

— Я приехал отчитаться, что не по чему отчитываться, — сказал капитан.

— Никаких новостей от Толлена? Неужели ничего не слышно о «Гордости Седдона»?

Они обменивались секретными посланиями со времени ее приезда в Каристос, однако Зорион не написал ни строчки об интересующем Исобель вопросе, а только рассказывал о торговле и коммерции.

— Семья капитана получила выплату по смерти, ее передал сам лорд Квинсел. Щедро, но не настолько, чтобы вызывать подозрения.

Это Флёрделис знала и сама и теперь ждала подробностей.

— После того как я получил твое послание, я разослал письма всем агентам в малых и больших портах, однако никто не упомянул, что видел «Гордость».

— Чего и следовало ожидать.

— Судя по всему, корабль стал жертвой ужасного шторма, проклятия всех моряков в это время года.

— Однако ты все равно в это не веришь. — Присутствие здесь Зориона говорило само за себя. За последние несколько месяцев Исобель постаралась отодвинуть тревоги на задний план, сосредоточившись на миссии и реальной опасности, угрожавшей ей. Теперь все ее сомнения выступили с новой силой. — Шторм был силен, и я видела повреждения корабля собственными глазами. Фок-мачта треснула, и было сомнительно, чтобы она продержалась долго, именно поэтому капитан Толлен приказал высадить меня на берег, — добавила девушка.

— Тем не менее, что вы делали у Крутого Изгиба? Тебя ведь там оставили, если я не ошибаюсь?

— Они называют это место остров Тксомина. На дальней стороне находится маяк. Думаю, вряд ли Толлен знал, к какому месту нас забросило, а уж тем более про маяк.

Крутой Изгиб представлял собой цепь мелких островков, простирающихся полукругом к северу, как бы ограничивая Икарийскую империю. Большая часть из них даже не была заселена, а некоторые оказались настолько плоскими, что во время шторма волны полностью их поглощали. Вряд ли подобные места могли обеспечить безопасное пристанище.

— Целой жизни не хватит, чтобы шторм умудрился забросить корабль настолько далеко от курса, чтобы потом вдруг он очутился у Крутого Изгиба.

— Курс действительно показался мне странным, однако Голлен сказал, что следует по обходному пути, чтобы избежать глубоководья, где образуются самые сильные штормы.

— Мне это все не нравится, — не унимался Зорион. — v-лишком много странных событий. Во-первых, полная неудача, во-вторых, столь необычное совпадение, а в-третьих...

— А в-третьих, тайный сговор, — закончила Исобель.

— Нельзя, чтобы ситуация выходила из-под контроля.

— Это был не мой корабль.

— Но твоя жизнь. И твоя миссия. Девушка кивнула, принимая укор.

— Как бы ты поступила, если бы попала в подобный шторм еще раз?

— Я бы приняла командование на себя.

— Умница, — похвалил воспитанницу капитан, будто она до сих пор проходила стажировку на его корабле и только что продемонстрировала удивительный маневр. — Тильда снесла бы мне голову, случись что с тобой.

— Моя тетя мертва вот уже пять лет.

— Уверен, ее бы это не остановило. У нее свои методы...

Зорион попытался рассмеяться, но смех оказался пустым. Несмотря на то что прошло уже много лет, печаль не утихала. Тильде не было и пятидесяти, когда она умерла, безмерное жизнелюбие не справилось с лихорадкой, которая убила ее и половину команды буквально за несколько дней.

Именно тетя настояла, чтобы морской волк возглавил корабль, подаренный любимой племяннице. Опыт Зориона составлял идеальное соотношение с отсутствием такового у девочки, к тому же, перестав быть его хозяйкой, Тильда могла сделать моряка своим любовником.

Тильда всегда умудрялась обратить в преимущество любую ситуацию. И капитан с огромным энтузиазмом следовал любому ее плану, заставлял остальных служить бывшей хозяйке, а если удача приносила обоих в один порт, то доставлять возлюбленной наслаждение.

Тем не менее, Зорион до сих пор не мог смириться с мыслью, что, останься он тогда старшим капитаном на корабле Тильды, то сделал бы все возможное, чтобы предотвратить ее смерть. Будь Зорион там за главного, тете не пришлось бы прокладывать новый маршрут. А если бы судьба все равно завела их в проклятое место, Зориан был бы начеку, наверняка распознал бы признаки болезни вовремя и покинул порт до того, как его опечатают.

Никакая логика не могла прогнать чувства вины, и Исобель даже не пыталась.

— Ты играешь в опасные игры, — сказал капитан.

— Когда я уезжала, то прекрасно понимала, насколько все рискованно. Скажи мне хоть что-то, чего я не знаю. — Заново разбередившаяся рана причиняла боль, и ее слова прозвучали намного жестче, чем предполагалось.

— Шарлот — не единственный дом, заработавший деньги на смуте. В купеческом совете сплошной раздор. Никто не в курсе, какие фракции поднимутся на волне триумфа, а уж тем более кто там, что затевает друг против друга.

Внешне все торговое сообщество выглядело как единое целое, однако между собой дома пререкались и сражались за любое преимущество, даже если их состояния и уменьшались. На востоке армии Видруна угрожали свободным портам, которые всегда с нетерпением ждали приезда кораблей Федерации, а на западе Икарийская империя только и думала, как расширить сферы влияния. А там, где правят ика-риицы, их корабли получают выгоду, а купцам Седдона придется собирать крохи с барского стола.

Тем не менее, если ты смел, еще оставался шанс сколотить состояние, что Исобель и доказала своим стремительным взлетом. И в то же время никто не станет оспаривать, что богатства и роскоши вокруг поубавилось, поэтому дома купцов намного больше интересовались борьбой друг с другом, нежели развитием и получением новой прибыли.

В то время как большинство торгового сообщества санкционировало секретную миссию Флёрделис, нашлись и противники предложенной тактики. И даже среди тех, кто голосовал за нее... В общем, все больше лелеяли надежду на провал, чем на успех.

У седдонийки росла уверенность, что по крайней мере один человек не стал дожидаться ее провала, а подкупил капитана Толлена, чтобы обеспечить надлежаще трагическую судьбу новопровозглашенным торговым связям с Икарией.

Вся ироничность ситуации заключалась в том, что скорее всего Толлен попался в собственную ловушку — ведь Исобель выжила, а он, по всей видимости, нет.

— Судя по всему, дом Флёрделис отдалится от тебя. В скором времени ты наверняка получишь письмо от отца либо от его агента.

Исобель с трудом проглотила комок в горле.

— Дела настолько плохи?

— Скорее не настолько хороши. Тебе стоит быть осторожнее.

— Я приму все необходимые меры, — сказала она. — Но корабль, который никогда не покидает гавани, не более чем глыба гниющей древесины. Волков бояться — в лес не ходить.

— В тихом омуте черти водятся. Так любила говорить Тильда.

Девушка восприняла слова капитана как предостережение. Зорион не любил политики и совершенно не одобрял увлечение ею Исобель. Сам он предпочел бы плавать по неизвестным водам на протекающем корабле с бунтующей командой, чем управлять вероломными стаями конкурирующих домов.

Капитан приехал, чтобы предостеречь Флёрделис, что и сделал. И, возможно, новость о его путешествии заставит противников на время приостановиться, напомнив, что и у нее имеются тузы в рукаве, которые можно поставить на кон, и сторонники, готовые биться не на жизнь, а на смерть.

— Тогда скажи мне, — наконец заговорила Исобель, решив перенести разговор в более спокойное русло, — почему чай?

Она слушала, как Зорион объяснял, насколько важно не перегружать корабль во время первого путешествия. Чай — правильно выбранный груз, и Исобель знала с полдесятка купцов, которые с радостью заплатят за него хорошую цену.

Пока девушка внимала словам капитана, она не переставала думать, что же делать с полученной информацией. Судя по всему, стоило удвоить меры предосторожности, но кто знает, может, враги именно этого и хотят? Бездействие иногда хуже самого действия.

Над этой проблемой седдонийка подумает в следующий раз. Как бы она ни доверяла советам морского волка по всем аспектам торговли, тот не мог решить всех насущных проблем. Придется полагаться на собственные мозги, которые неплохо послужили ей в прошлом. А сейчас у нее новый корабль и старый друг, и она будет наслаждаться удовольствием в полной мере.