"Станислав Лем. Дознание" - читать интересную книгу автора

пространство, через которое можно пройти, имеет километров
пятьсот-шестьсот в ширину. На малых скоростях войти в такой коридор
нетрудно, но при больших появляется гравитационный дрейф; поэтому Кальдер
сначала тщательно нацелился носом в щель, а уж потом дал большую тягу.
Если бы зонд не повернулся, все сошло бы гладко. По крайней мере, я так
думаю. Конечно, был определенный риск - примерно один шанс из тридцати, -
что мы врежемся в какой-нибудь одиночный обломок. Но тут начались эти
продольные обороты. Кальдер пытался их погасить, но это ему не удалось. Он
очень упорно боролся. Это я должен признать.
- Кальдер не мог ликвидировать вращение корабля? Вы можете объяснить
почему?
- Уже раньше, наблюдая за Кальдером во время вахт, я убедился, что он
феноменальный вычислитель. Он очень полагался на свои способности делать
молниеносные расчеты без помощи калькулятора. На гиперболической при этих
наших обстоятельствах нам предстояло протиснуться сквозь игольное ушко.
Индикаторы тяги были бесполезны - они ведь показывали только тягу
"Голиафа" и не могли дать величину тяги зонда. Кальдер смотрел только на
гравиметры и вел корабль исключительно по их показаниям. Это были
прямо-таки математические состязания - между мозгом Кальдера и
стремительно изменявшимися условиями полета. О способностях Кальдера можно
судить по тому, что я едва успевал прочесть показания индикаторов, а он в
то же время производил в уме вычисления, составляя дифференциальные
уравнения четвертого порядка. Хоть я и считал предшествующее поведение
Кальдера возмутительным, так как был уверен, что он услышал приказ
командира и умышленно им пренебрег, но все же я им восхищался.
- Вы не ответили на вопрос трибунала.
- Я как раз приступал к ответу. Расчеты Кальдера, хоть он и делал их
за доли секунды, могли быть только приближенными. Они не были идеально
точными и не могли такими быть, даже если б на месте Кальдера была лучшая
в мире вычислительная машина. Размер ошибки, которую он не мог учесть,
возрастал - и мы продолжали вращаться. Некоторое время мне казалось, что
Кальдер все-таки справится; но он раньше меня понял, что проиграл, и
выключил всю тягу. Мы вошли в полную невесомость.
- Зачем он выключил тягу?
- Он хотел пройти сквозь щель почти по прямой, но не мог погасить
продольных оборотов корабля. "Голиаф" кружился как волчок и вел себя как
волчок: сопротивлялся тяговой силе, которая стремилась установить его
вдоль оси. Мы попали в прецессию: чем больше возрастала наша скорость, тем
сильнее раскачивалась корма. В результате мы шли по сильно вытянутой
винтовой, корабль раскачивало с боку на бок, а каждый из таких витков имел
добрую сотню километров в диаметре. С такой траекторией мы могли запросто
угодить в край кольца, а не в центр щели. Кальдер уже не мог ничего
поделать. Он сел в воронку.
- Что это значит?
- Мы обычно так называем необратимые ситуации, в которые легко
попасть, но из которых нет выхода. Дальнейший наш полет был уже совершенно
непредсказуемым. Когда Кальдер выключил двигатели, я думал, что он просто
отдается на волю случая. Цифры так и мигали в окошках индикаторов, но
вычислять было уже нечего. Кольца сверкали так, что больно было смотреть,
- они ведь состоят из ледяных глыб. Они кружились перед нами, как