"Станислав Лем. Следствие (Повесть)" - читать интересную книгу автора

поток воздуха. Тут был бар, из распахнутых дверей доносилось
шипение жарящихся на вертеле сосисок, в дыму виднелись силуэты
парней, точь-в-точь таких же, как возле кино. Наконец, Грегори
нашел табачную лавку. Хозяин, плосколицый коротышка без шеи,
похожий на горбуна, протянул пачку американских сигарет. Выйдя из
лавки, Грегори наткнулся еще на одного карлика: только этот был
какой-то скрюченный, со страшно короткими и толстыми ручками и
ножками и крохотной головкой; он слезал с трехколесного
мотороллера, нагруженного подносами, на которых лежали обсыпанные
сахарной пудрой пирожные. Грегори открыл пачку, закурил и глубоко
затянулся. К машине он решил вернуться другим путем, перешел
дорогу и двинулся по тротуару в поисках улицы, по которой можно
свернуть направо. Он миновал еще один бар, тоже с открытыми
дверями, над которыми, как тряпка, свисал красно-зеленый флаг,
потом набитый людьми длинный, точно кишка, зал игральных
автоматов, бакалейную лавку и другую - посудную. Жестяные ведра
и ванны загромождали почти весь тротуар. У дверей на желтом
складном стуле сидел хозяин, одетый в черный свитер, и, попыхивая
трубкой, безучастно смотрел на детскую коляску, стоявшую на
другой стороне улицы. От нее доносилась бойкая мелодийка. Грегори
остановился. В коляске, скрытый наполовину, сидел человек, вернее
не человек, а безрукий обрубок; быстро вертя головой, он
наигрывал лихой марш на губной гармонике, прикрепленной к
проволочному штативу. Несколько секунд Грегори перебирал в
кармане монеты. И все-таки, буквально силой, заставил себя уйти.
Резкие звуки гармоники еще долго сопровождали его. Он представил
себе музыканта и вздрогнул. И тут до него дошло, что и этот
человек тоже вроде как бы карлик. Он ухватился за эту мысль и
неожиданно произнес: "Улица карликов". Как частенько бывало в
подобных ситуациях, ему показалось, что в этой серии таится
какой-то скрытый смысл. В конце концов, нельзя же все сваливать
на случайность. Стало совсем темно, но фонари не зажигались,
только из окон магазинов сочился слабый свет. Вскоре открылся
черный провал - боковая улочка.
Она тоже была пуста. Где-то, примерно посередине ее, горел
единственный фонарь, свисающий с загогулистого ржавого
кронштейна, прибитого к стене дома; его свет мутно, словно в
грязной воде, отражался в стеклах. Грегори неторопливо шагал,
глубоко затягиваясь сигаретой, пока мокрый табак не зашипел на
губах. На углу был антикварный магазин - так гласила вывеска, но
в витрине лежали только пыльные картонные коробки и открытки с
портретами кинозвезд, рассыпанные веером, как колода карт. Тут
начиналась улица, упирающаяся в площадь.
Вокруг фонтана бегали дети и, укрываясь за его железной
решетчатой клеткой в форме епископской митры, швыряли в "бьюик"
палками.
- А ну-ка, хватит! - прикрикнул Грегори, выступая из
темноты.
С воплями, в которых было больше радости, нежели страха,
дети кинулись врассыпную. Грегори уселся в машину и включил