"Станислав Лем. Следствие (Повесть)" - читать интересную книгу автора Грегори молча пожал плечами.
- Недели две назад я подгонял вас, пугая реакцией прессы, - начал Шеппард, сгибая и разгибая металлическую линейку. - Но ожидаемой бури не произошло. Появилось несколько статеек, в которых это дело связали с "летающими тарелками", и, как это ни парадоксально, на том и кончилось. Все обошлось десятком писем в редакции. Я просто не представлял, до какой степени люди в наше время стали невосприимчивы к необычному. Сейчас стала реальностью прогулка по Луне, сейчас нет невозможного. Возможно все! Так что, лейтенант, никто не станет лезть в это дело, и мы спокойно можем сдать его в архив... - И чтобы сообщить это, вы меня и вызвали? Инспектор не отвечал. - Вы говорили, что хотели бы ознакомить меня с показаниями Вильямса, - после короткой паузы начал Грегори. - Так, может, прослушаем... и я пойду. Уже поздно, мне не хотелось бы отнимать у вас время. Шеппард встал, открыл магнитофон, включил его и пояснил: - Запись сделана по его просьбе. Техники торопились, аппаратура была не совсем в порядке, и потому качество записи оставляет желать лучшего. Садитесь поближе. Внимание... Два зеленых лепестка в магическом глазке несколько раз дрогнули, разошлись, сошлись, в динамике зашумело, послышалось гудение, треск, и раздался голос, искаженный словно бы металлическим рупором: Фонарь у меня был очень хороший, жена в прошлом году купила для ночных дежурств. Значит, я иду, заглядываю в окно, он лежит, и руки у него сложены как надо, а когда в следующий раз проходил, слышу шум, точно мешок с картошкой упал. Я посветил в другое окно; а он лежит на полу; я-то подумал: как это он выпал из гроба? И тут он зашевелился, ноги у него начали дергаться, медленно так, медленно. Я решил, что мне померещилось, глаза снегом протер, а он все дергается, ползет и с боку на бок переваливается. Уберите это, я буду говорить. Не мешайте. Господин комиссар, я не знаю, сколько это продолжалось, наверно, долго. Я свечу в окошко и не знаю, идти туда или не идти, а он все складывается и переваливается, к окну уже подполз. Я почти ничего уже и не видел, он у самой стены был, под окном возился. И тут рама и распахнулась. Кто-то задал вопрос, но слов было не разобрать. - Про это ничего не могу сказать, - отвечал Вильямс, - и чтоб стекла сыпались, не помню. Может, да, а может, и нет, врать не хочу. Я стоял с той стороны, нет, никак не показать. Стою я, значит, а он вроде как присел, голова только видна, можно было даже дотронуться до него, вот ближе, чем до этого табурета; я посветил внутрь, а там пусто, ничего нет, только стружки в гробу блеснули, и все. Я наклонился, он был ниже, ноги у него разъезжались, и он шатался, знаете, доктор, как пьяный, во все стороны его мотало, и звуки такие, будто слепой палкой стучит, а |
|
|