"Станислав Лем. Формула Лимфатера" - читать интересную книгу автора

невозможно.
- Как, - сказал он, и впервые в его голосе дрогнуло какое-то живое
чувство, - неужели вы полагаете, что это... Ни для кого не представляет
ценности?.. Что никто этого не захочет? Может ли такое быть?!
- Так оно и есть, - отвечал я.
- Не отвечайте так поспешно, - молил он. - Тихий, ведь все еще в моих
руках. Я могу приспособить, изменить... Могу снабдить душу синтетическими
чувствами... Правда, это лишит ее возможности существовать вечно, но если
для людей важнее чувства... Уши... Глаза...
- А что видели бы эти глаза? - спросил я.
Он молчал.
- Обледенение земли... Распад галактик... Угасание звезд в черной
бесконечности, да? - медленно спросил я.
Он молчал.
- Люди не жаждут бессмертия, - продолжал я, мгновение спустя. - Они
просто не хотят умирать. Они хотят жить, профессор Декантор. Хотят
чувствовать землю под ногами, видеть облака над головой, любить других
людей, быть с ними и думать о них. И ничего больше. Все, что утверждалось
сверх этого, - ложь. Бессознательная ложь. Сомневаюсь, захотят ли иные
даже выслушать вас так терпеливо, как я... Не говоря уж о... Желающих...
Несколько минут Декантор стоял неподвижно, уставившись на белый
пакет, который лежал перед ним на столе. Вдруг он взял его и слегка кивнув
мне, направился к двери.
- Декантор!!! - крикнул я.
Он задержался у порога.
- Что вы собираетесь сделать с этим?..
- Ничего, - холодно ответил он.
- Прошу вас... Вернитесь. Минуточку... Этого нельзя так оставить...
Господа, не знаю, был ли он большим ученым, но большим мерзавцем он
был наверняка. Не хочу описывать торга, который у меня с ним начался. Я
должен был это сделать. Знал, что если позволю ему уйти, то пускай даже
потом я пойму, что он разыграл меня и все, что он говорил, было от начала
до конца вымышлено, - все же в глубине моей души... В глубине моей
телесной полнокровной души будет тлеть мысль о том, что где-то в
заваленном хламом столе, в набитом ненужными бумагами ящике заточен
человеческий разум, живое сознание этой несчастной женщины, которую он
убил. И, словно этого мало, одарил ее самым ужасным даром из всех
возможных, повторяю, самым ужасным, ибо нельзя представить себе ничего
худшего, чем приговор к вечному одиночеству. Попробуйте, пожалуйста, когда
вернетесь домой, лечь в темной комнате, чтобы до вас не доходило ни
единого звука, ни единого луча света и, закрыв глаза, вообразите, что
будете пребывать так, в окончательном спокойствии, день и ночь, и снова
день, что так будут проходить недели, счет которым вы не сможете вести,
месяцы, годы и века, причем с вашим мозгом предварительно проделают такую
процедуру, которая лишит вас даже возможности спастись в безумии. Одна
мысль о том, что существует кто-то, обреченный на такую муку, в сравнении
с которой картины адских мучений всего лишь детская забава, жгла меня во
время этого мрачного торга. Речь шла, разумеется, об уничтожении
кристалла; сумма, которую он потребовал... Впрочем, подробности ни к чему.
Скажу только: всю жизнь я считал себя скупцом. Если теперь я сомневаюсь в