"Жан-Мари Гюстав Леклезио. Пустыня" - читать интересную книгу автора

ночной тьмы. Точно в сновидении, появились они на гребне бархана, словно их
породило безоблачное небо, и тела их хранили жесткую непреклонность пустыни.
Они несли в себе голод и жажду, от которой кровоточат потрескавшиеся губы,
суровое безмолвие, озаренное палящим солнцем, холодные ночи, сиянье Млечного
Пути, лунный свет; и всюду сопровождала их гигантская на закате тень,
бесконечно волнились девственные пески, взрыхляемые растопыренными пальцами
их босых ног, и ускользала линия горизонта. И главное - не угасал необычный
блеск их глаз, блеск, шедший из самой глубины взгляда.
Стадо коричневато-серых коз и овец шло впереди детей. Животные
тоже не знали, куда идут, и ступали копытцами по оставшимся старым следам.
Песок взвихрялся у них между ног, налипал на грязную шерсть. Погонщик
верблюдов подстегивал их одним лишь голосом, ворча и плюясь, как они.
Хриплое дыхание путников, уносимое ветром к югу, тотчас терялось в ложбинах
меж барханами. Но ни ветер, ни сушь, ни голод теперь не имели значения. Люди
и животные медленно спускались, устремлялись вниз - в глубь безводной,
лишенной тени долины.
Они шли уже много недель, много месяцев подряд, от одного колодца
к другому, оставляя позади пересохшие русла рек, теряющихся в песках,
переваливая через каменистые холмы и нагорья. Стада щипали худосочную траву,
чертополох и листья молочая. Вечерами, когда солнце спускалось к горизонту и
от кустарников протягивались длинные-длинные тени, люди и животные делали
привал. Мужчины развьючивали верблюдов и разбивали большую палатку
коричневого сукна, крепившуюся к кедровому столбу. Женщины разводили огонь,
варили жидкую просяную кашу, доставали молоко, масло, финики. Быстро
надвигалась ночь, огромное холодное небо распахивалось над погасшей землей,
и тогда высыпали звезды, мириады звезд, застывших в пространстве. Человек с
карабином, тот, что вел караван, подзывал к себе Нура и показывал ему
крайнюю точку Малой Медведицы, одинокую звезду по имени Кабри, а потом, на
другой оконечности созвездия, - голубую звезду Кохаб. Ближе к восточному
склону неба он показывал Нуру сверкающий мост из пяти звезд: Алькаид, Мицар,
Алиот, Мегрец и Фекда. А совсем на востоке, почти слившийся с пепельным
горизонтом, восходил Орион с Альниламом, чуть клонясь в сторону, точно
корабельная мачта. Все звезды знал отец Нура, порой он называл их странными
именами, звучавшими словно сказочный зачин. И показывал Нуру, какой дорогой
пойдет их караван, когда настанет день, точно зажигавшиеся в небе звезды
прочерчивали пути, которых надлежало держаться людям на земле. Какое
несметное множество звезд! Ночь в пустыне была наполнена их огоньками,
которые слабо мерцали в воздухе, колеблемом ветерком. То была страна вне
времени, непричастная к истории рода человеческого, - страна, где, быть
может, ничто уже не могло народиться или умереть, словно бы уже отрешенная
от всех других стран, страна, достигшая вершины земного бытия. Мужчины часто
глядели на звезды - бесконечный белый путь, похожий на песчаный мост,
переброшенный над землей. Они обменивались скупыми словами, раскуривая
свернутые конопляные листья, рассказывали друг другу о своих скитаниях, о
слухах про войну с христианскими солдатами, об отмщении. А потом слушали
ночь.
Пламя от горящих веток танцевало под медным чайником, шипя, точно
стекающая вода. По другую сторону жаровни беседовали женщины, одна из них
напевала, баюкая младенца, уснувшего у ее груди. Тявкали дикие собаки, и эхо
в ложбинах между барханами отзывалось словно голоса других собак. Запах