"Жан-Мари Леклезио. Диего и Фрида " - читать интересную книгу автора

например, асьенда Сан-Блас в штате Синалоа или асьенда Прогресо в штате
Юкатан, площадью свыше миллиона гектаров; помещик пользуется неограниченной
властью, он является хозяином рек и индейских деревень и даже строит
собственную железную дорогу, чтобы объезжать свои гигантские владения.
Богатства этих людей невообразимы. Они выписывают воспитателей для своих
детей из Англии, белье в стирку отсылают в Париж, а громадные несгораемые
шкафы заказывают в Австрии.
Мексика в то время - все еще покоренная страна, где господствуют
иноземцы. Они держат в своих руках промышленность и торговлю: шахты и
цементные заводы принадлежат американцам, оружие и скобяные изделия
производят немцы, продовольствием торгуют испанцы, мануфактурой - французы;
они же контролируют оптовую торговлю - знаменитую сеть магазинов
"Барселонет". Железными дорогами владеют англичане и бельгийцы, а
нефтеносными участками - американские династии нефтепромышленников: Дохени,
Гуггенхаймы, Куки.
При Порфирио Диасе Мексика живет по европейскому времени. Искусство и
культура подражают европейским образцам. Застраивая Мехико, диктатор
вдохновлялся парижскими авеню и площадями, и в каждом городе есть павильоны,
где оркестр играет вальсы и кадрили, как в Австрии. Искусство, фольклор,
культура коренного населения находятся в полном забвении, если не считать
необходимых цитат из героического прошлого ацтеков, которое воскрешает на
своих картинах художник Сатурнино Эрран, создающий композиции в античном
духе, где индейцы одеты греческими гоплитами, а женщины теуана - римскими
матронами.
Поздний период правления Диаса отмечен помпезной безвкусицей, смешной и
в то же время жутковатой. Большинство писателей и художников, от
Васконселоса до Альфонсо Рейеса, от Сикейроса до Ороско бегут от этой
удушливой атмосферы придворного искусства и стремятся в Европу за воздухом
свободы.
Революция, начавшаяся по сигналу Мадеро, - не стихийная вспышка
насилия. Она неодолима и трагична, это мощная волна, поднявшаяся в ответ на
жестокость завоевателей и духовное порабощение индейцев, на все, что успело
накопиться за четыре столетия. Во главе этой революции встали два человека,
которым нет равных в истории. Необузданные, невежественные, непримиримые,
они - плоть от плоти мексиканского народа. Революционная волна вознесет их
на небывалую высоту, в Национальный дворец на главной площади Мехико, где
некогда жили божественные владыки Теночтитлана и испанские вице-короли.
О мятежнике Франсиско Вилье, пастухе, ставшем генералом "южной
дивизии", Джон Рид в своих очерках "Восставшая Мексика" пишет так: "Это
самый естественный человек, какого я когда-либо видел. Естественный в том
смысле, что он более всего близок к дикому зверю".
Эмилиано Сапата, "Аттила Юга", - абсолютный романтик революции, индеец,
который сражается "за землю и за свободу" во главе армии крестьян,
вооруженных мачете, в сомбреро с приколотым образком Пресвятой Девы
Гваделупской. "Он высокий, худощавый, - так пишет о нем Анита Бреннер в 1929
году, - одет в простой черный костюм с ярко-красным шейным платком; на его
костистом лице сквозь кожу проступают углы, и само лицо с острым подбородком
похоже на перевернутый треугольник; серые глаза смотрят из-под низкого лба
тусклым отстраненным взглядом; немногословный чувственный рот с решительной
складкой, и над ним - огромные вислые усы, как у китайского мандарина"