"Анатолий Леонидович Лейкин. Портрет механика Кулибина (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора - Матушка! - зову в восторге. - Взгляни, какое чудо! Я дарю его тебе!
Она возвращается ко мне, осторожно раскрывает мои пальцы. Еще не веря своему счастью, бабочка взмахивает крыльями и улетает. А я горько плачу от обиды. - Дурачок, - ласково теребит матушка мои непокорные вихры, - что же ты расстраиваешься? Радоваться надобно, что твоя пленница на свободе! - Легко, - всхлипываю я, - тебе говорить! А я таких красивых еще не видывал! - Но ты же ее запомнил? - Еще бы! - Ну вот и хорошо! Нарисуешь по памяти! Зачем живую красоту губить? Слезы уже высохли на моих ресницах, я протягиваю матушке готовый венок. Она надевает его, и венок в моих глазах преображается в корону. - Ты у меня самая красивая царевна, - восхищаюсь я. - Какое там! - отмахивается она. - В неволе крепостной и моя красота сильно поблекла, не то совсем, что раньше была! - А батюшка тебя за красоту полюбил? - Вначале за рукоделие. - Как это? - Вышивки мои увидел и захотел узнать, как я узоры составляю. - В самом деле, как? Придумываешь? - Ни на волос. Вокруг нас, Саша, все красотой наполнено, умей только ее увидеть! Вот и я стараюсь. То травку-муравку вспомню, то гроздья рябины, то морозные узоры на стеклах... - А как же ты, вольная, - допытываюсь я, - не побоялась за него, за - Родную душу в нем угадала, - не сразу откликается матушка. - Он ведь удивительным живописцем был. Всего себя в работу вкладывал. Потому и брала она людей за живое! Замолкла матушка, и у меня будто комок в горле встал. Еще не привыкли мы говорить про батюшку "был". Кажется, еще совсем недавно, возвращаясь с оброка, нежно обнимал матушку, а меня подбрасывал высоко в небо и радостно удивлялся: - Сашка-то совсем большой стал! Пора его по-настоящему рисованию учить! Недолго постигал я с отцом премудрость живописи. Десяти лет мне еще не исполнилось, когда отправил его князь Извольский в бурлаки. - Жизнь моя, Саша, - продолжала матушка, - с самого начала нелегко сложилась. Сиротой рано осталась, у чужих людей жила. С утра до ночи вышивала, за постой и хлеб отрабатывая. А с Ильюшей мы по первости счастливо зажили... Как прибыли в Лысково, князь сразу нас не притеснял. Выделил каморку, посадил на месячину, трудными уроками меня не обременял. А когда ты родился и понял барин, что я в полной его власти, тут же заставил вдвое больше шить. А Ильюшу снова на оброк отправил. Хоть и говорят, что с милым рай и в шалаше, да только не про крепостную неволю те слова!.. Стали мы тогда с твоим батюшкой думать и гадать: а нельзя ли нам как-то на волю откупиться? По пятьсот рублей требовалось внести за каждого, всего - полторы тыщи. Взять такие громадные деньги было неоткуда, за несколько жизней их не скопили бы. А тут еще, на беду, батюшка в |
|
|