"Фриц Лейбер. Призрак бродит по Техасу" - читать интересную книгу автора

моего отца, который разделывался с завоеванием континента небрежной фразой:
"Входят варвары с боевыми топорами", или исчерпывал падение цивилизации
краткой ремаркой: "Уходят эпикурейцы, ломая руки и вопя. Идрис проносится по
сцене нагая". Я знал многие подробности династической истории греков, римлян
и англичан, а также был осведомлен о невротических штучках человека XX века,
начиная от Ибсена и Бергмана и кончая "Зеленой комедией" и
внутреннепространственной мультисценой. Но в нашем репертуаре не было более
современных пьес, где действие развертывалось бы в Техасе, а потому отец
проскочил этот край стремительно. Нет, конечно, перед моим отлетом он дал
мне представление о Северо-западной территории и Йеллоунайфе очень подробное
и точное - так мне во всяком случае казалось.
- Ну, я все сказал. Настала твоя очередь, Черепуша, - прервал мои
размышления Эльмо. - Ты вроде бы упомянул про Йеллоунай-фское Бюро
регистрации заявок на открытие рудников? - Голос у него внезапно стал таким
небрежным, а память оказалась такой прекрасной, что у меня волей-неволей
зародились подозрения. Но вновь меня выручила скульптура, на этот раз
абстрактная, предоставив мне возможность переменить тему. Над тротуаром на
высоте метров двадцати висел золотистый прямоугольник, поперек нижней части
которого было прикреплено нацеленное вниз подобие какого-то дальнобойного
орудия, тоже золотистое. И прошло еще несколько секунд, прежде чем я
разглядел узкий прозрачный пилон, поддерживающий эту часть абстрактного
памятника.
Дальнобойное орудие было нацелено на вторую половину скульптуры -
чрезвычайно сложную конструкцию из трубок, тросов, стержней, пружин и
кубов - опять же золотистую, длиной примерно в мой транспортер, однако шире
и объемнее. Этот фантастический ажурный отливающий золотом параллелепипед
тоже поддерживался почти невидимой опорой, но всего лишь на полуметровой
высоте.
- Это, - объяснил Эльмо, указывая пальцем, - окно книжного склада,
через которое Освальд произвел роковые выстрелы, а это - шасси автомобиля, в
котором Джек дал себя пристрелить, показав своим подвигом всем будущим
президентам Техаса, как подобает мужественно уходить, когда прозвонит твой
политический колокол.
- Кстати, Черепуша, - продолжал Эльмо, пригибаясь в седле и
соответственно понижая голос, - то, о чем я сообщу тебе теперь,
сверхзасекречено, но компания, которую мы навестим, ничего другого под
своими черепными крышками не.хранит. Опасные воды, Черепуша, очень опасные,
так что с моей стороны только честно снабдить тебя веслом или даже парочкой,
чтобы ты мог лавировать. А может быть, и аквалангом. К тому же мы, техасцы,
не слишком уважаем секретность, а предпочитаем, чтобы все было попроще,
посвободнее, вроде поводьев, которыми мы управляем нашими гражданами второго
класса. Как бы то ни было, а скажу я тебе вот что: наш нынешний президент
Техаса чуточку мнется и не торопится последовать великому примеру Джека.
Видишь ли, его не любят, но вместо того, чтобы выйти вперед и умереть, как
достойно мужчине, он превратил Президентскую обитель в укрепленный форт.
Более того, - поверь и возрыдай! - организовал отряд из преданных ему
мексиканских дворовых! Организовал - и вооружил их! Чистейшей воды подлость
по отношению к политической оппозиции. Он дошел до того, что выгнал взашей
свою охрану из Вольных техасских стрелков. Дескать, у него нет гарантий, что
они его не прикончат. Что, конечно, святая истина, да только не для