"Фриц Лейбер. Мечи против смерти" - читать интересную книгу автора

сокровище и пробудить в них зависть. Того, кто, казалось, тянулся к ним из
пропыленных веков, словно паук из потустороннего мира, ткущий паутину,
чтобы поймать муху.
А между тем, как сказал монах, он был искусным архитектором. Был ли
способен этот архитектор создать каменный автомат в два человеческих
роста? Автомат из серого камня с громадной дубинкой? Мог ли он создать для
него потайное укрытие, из которого тот выходил бы, убивал и возвращался
назад? Нет, все это ребячество, нечего об этом и думать! Нужно
сосредоточиться на работе. Посмотреть, что лежит за камнем с надписью. А
раздумья оставить на потом.
Камень все лучше и лучше поддавался давлению лома. Скоро его можно
будет зацепить как следует и вытащить из стены.
Между тем у Мышелова начало появляться новое чувство, и это был не
страх, а чисто физическое отвращение. Воздух, которым он дышал, начал
казаться ему густым и мерзким. Ему стала противна липкая смесь,
извлекаемая из трещин и теперь напоминавшая чисто воображаемые вещества,
такие как драконий навоз или застывшая рвота Бегемота. Он старался не
прикасаться к ней пальцами и отшвыривал ногой падавшие на пол кусочки.
Отвратительное, тошнотворное ощущение стало невыносимым.
Мышелов пытался ему сопротивляться, но с таким же успехом он мог бы
пытаться подавить приступ морской болезни, на которую, кстати сказать,
новое ощущение было чем-то похоже. У него появилась неприятная дурнота.
Рот был полон слюны. На лбу выступили капельки пота, предшественника
тошноты. Фафхрд, похоже, ничего не испытывал, и Мышелову не хотелось
говорить ему о своих ощущениях - они были нелепы и неуместны, тем более,
что не сопровождались страхом или испугом. В конце концов те же чувства
стал вызывать в нем и камень, наполняя его, казалось, беспричинным, но тем
не менее нестерпимым отвращением. Больше он вынести не мог. С извиняющимся
видом слегка кивнув Фафхрду, Мышелов подошел к низкому окну глотнуть
свежего воздуха.
Это мало чему помогло. Мышелов высунул голову из окошка и глубоко
вдохнул. Из-за невероятной дурноты его разум воспринимал все отстраненно,
окружающее казалось ему очень далеким. Поэтому, когда Мышелов увидел
стоящую посреди поляны крестьянскую девочку, до него далеко не сразу
дошло, насколько это важно. А когда он осознал это, дурнота частично
прошла, во всяком случае он сумел подавить ее и с растущим любопытством
стал смотреть на девочку.
Лицо ее было белым, кулачки сжаты, руки висели вдоль тела. Даже с
такого расстояния Мышелов смог различить ужас и вместе с тем решимость, с
которыми она уставилась на дверь сокровищницы. Она явно заставляла себя
приблизиться к ней, делая один судорожный шажок за другим, словно ей
всякий раз приходилось собираться с духом. Внезапно Мышелов испугался, но
не за себя, а за девчушку. Она явно испытывала невыразимый ужас и все же
шла, бросая вызов ее "непонятному страшному серому великану" - и все это
ради него и Фафхрда. Любой ценой, подумал Мышелов, ей нужно помешать
приблизиться к сокровищнице. Нельзя, чтобы девочка еще хоть миг испытывала
столь сильный страх.
От невероятной дурноты голова у Мышелова работала неважно, но он
знал, что должен сделать. На трясущихся ногах он бросился к лестнице,
махнув Фафхрду рукой. Покидая комнату, он случайно поднял взгляд и