"У.Ле Гуин. Путешествие в глубь сознания" - читать интересную книгу автора

Он вернулся назад к утесу и, пройдя через улицы, нагрузил тачку теперь уже
бесполезными хорошо сделанными кирпичами и покатил тяжелый груз вниз, к
морю. Поскольку в городе за последние годы было рождено очень мало детей,
никто не полюбопытствовал, чем он занят, хотя пара хмельных после вчерашних
погромов Бешеных и проводила его взглядом. Весь день он возил к морю кирпичи
и известь, так же прошел и следующий день. Он не видел больше тот сон, но
начал класть кирпичи на сверкающем мартовском пляже, благо песок и вода для
цемента были под рукой. Он соорудил небольшой купол из кирпичей, овальный, с
острыми краями, как у рыбы, все кирпичи лежали один к одному. Если бочка,
наполненная воздухом, может плавать, почему бы не приспособить это
сооружение? К тому же оно достаточно крепкое. Но когда весь купол был покрыт
известкой, и Лиф развернул его и толкнул к линии прибоя, оно только глубже и
глубже зарывалось в мокрый песок, словно моллюск или песчаная блоха. Волны
наполнили его, и после того, как Лиф вычерпал воду, наполняли снова и снова,
а затем зеленое крыло прибоя потащило все за собой, перевернуло купол и,
швырнув назад его составные элементы, похоронило их в песке. Лиф стоял,
мокрый по самую шею, и вытирал соленые брызги с глаз. На западе ничего не
было видно, кроме бьющихся волн и туч. Но Острова были там. Он знал
наверняка. Они лежали на западе, с их огромными травами, в десять раз
превышающими человеческий рост, с их золотыми полями, колышущимися от
морского ветра, с их белыми городами и горами, вершины которых покрыты
снегом, а на склонах раздаются голоса пастухов.
- Я - строитель, а не мореплаватель, - решил Лиф, когда подробно
обдумал предпринятую глупость. И он упрямо вышел из воды, поднялся на утес и
под дождем пошел за очередной тачкой кирпичей.
Впервые за неделю освободившись от глупой мечты о плавании, он заметил,
что Кожевенная улица опустела. Сыромятная была завалена мусором и безлюдна.
Мастерские напоминали зевающие рты, а окна спален над ними были заколочены.
В конце переулка старый сапожник жег кучу новых ненадеванных башмаков,
горевших с отвратительным запахом. Около него стоял оседланный ослик, шевеля
ушами от едкого дыма.
Лиф прошел мимо и нагрузил тачку кирпичами. На этот раз он катил ее
вниз, изо всех сил отклоняясь назад и натягивая лямки, чтобы тачка не
потеряла равновесия на тропинке, ведущей к пляжу, из-за ветра. За ним
следовала пара горожан. За ними пошли два или три жителя Нотариального
переулка и еще несколько других, живших по соседству с базаром. Вот почему
когда он выпрямился - его черные босые ноги стояли в теплой воде, а на лбу у
него выступил холодный пот - целая толпа растянулась вдоль глубокого следа
на песке. Они походили на Бешеных. Он не обратил на это внимания, хотя знал,
что с вершины утеса за ним наблюдает испуганная вдова из Нотариального
переулка.
Он покатил тачку в море и, когда вода дошла ему до груди, опрокинул ее,
и огромная волна вынесла его на берег, вовсю громыхая тачкой, полной воды.
Несколько Бешеных уже уходили вдоль линии прибоя. Один высокий парень
подошел к нему и сказал с ухмылкой:
- Почему ты не бросаешь их вниз с утеса?
- Они только упадут на песок, - ответил Лиф.
- А тебе надо их утопить? Понятно. Видишь ли, кое-кто из наших решил,
что ты собираешься тут что-то построить. Они хотели сделать из тебя цемент.
Пусть эти кирпичи будут сырыми и холодными.