"Урсула Ле Гуин. Слово для леса и мипа - одно" - читать интересную книгу автора

Эбор Дендеп плела свою корзину и напевала. Возраст давно посеребрил
шелковистый зеленый пушок на ее худых руках, но они быстро и ловко
переплетали стебли папоротника. Она пела песню про то, как девушка
собирает папоротник, - песню юности: "Я рву папоротник и не знаю, вернется
ли он, " Ее слабый голос звенел, точно цикада. В листьях берез дрожало
солнце. Селвер положил голову на руки.
Березовая роща находилась в центре селения Кадаст. Восемь тропок вели
от нее, петляя между деревьев. В воздухе чуть пахло дымом. Там, где ветви
редели, ближе к южной опушке, видна была печная труба, над которой
поднимался дым - словно голубая пряжа разматывалась среди листьев.
Внимательно вглядевшись, можно было заметить между дубами и другими
деревьями крыши домов, возвышающиеся над землей на полметра. Может быть,
сто, а может быть, двести - пересчитать их было очень трудно. Бревенчатые
домики, на три четверти вкопанные в землю, ютились между могучими корнями,
точно барсучьи норы. Сверху была настлана кровля из мелких веток, сосновой
хвои, камыша и мхов. Такие крыши хорошо хранили тепло, не пропускали воду
и были почти невидимы. Лес и восемьсот жителей селения занимались своими
обычными делами повсюду вокруг березовой рощи, где сидела Эбор Дендеп и
плела корзину из папоротника. "Ти-уит", - звонко свистнула птичка на ветке
над ее головой. Человечьего шума было больше обычного, потому что за
последние дни в селение пришло много чужих, не меньше пятидесяти человек.
Почти все это были молодые мужчины и женщины, и они искали Селвера. Одни
пришли из других селений севера, другие вместе с ним убивали в Келм-Дева.
Они пришли сюда, следуя за слухами, потому что дальше хотели следовать за
ним. Но перекликающиеся там и сям голоса, и болтовня купающихся женщин, и
смех детей у ручья не заглушали утреннего хора птиц, жужжания насекомых и
неумолчного шума живого леса, частью которого было селение. По тропинке
бежала девушка, молодая охотница, нежно-зеленая, как листва березы.
- Устная весть с южного берега, матушка, - сказала она. - Вестница в
Женском Доме.
- Пришли ее сюда, когда она поест, - шепотом сказала Старшая Хозяйка.
- Ш-ш-ш, Толбар, разве ты не видишь, что он спит?
Девушка нагнулась, сорвала широкий лист дикого табака и бережно
положила его на глаза спящего, к которым, падая все круче, подбирался
яркий солнечный луч. Селвер лежал, раскрыв ладони, и его изуродованное,
покрытое рубцами лицо было повернуто вверх, с выражением простым и
беззащитным, - Великий Сновидец, уснувший, точно маленький ребенок. Но
Эбор Дендеп смотрела на лицо девушки. В игре трепетных теней оно светилось
жалостью, ужасом и благоговением.
Толбар стремительно убежала. Вскоре появились две Старые Женщины и
вестница. Они шли гуськом, бесшумно ступая по солнечному узору на
тропинке. Эбор Дендеп подняла руку, предупреждая, чтобы они молчали.
Вестница тотчас устало растянулась на земле. Ее зеленый мех с буроватым
отливом был пропылен и слипся от пота - она бежала быстро и долго. Старые
Женщины сели на солнечной прогалине и замерли, точно два обомшелых серых
камня с ясными живыми глазами.
Селвер, борясь с не подчиняющейся ему явью сна, вскрикнул, объятый
ужасом, и проснулся.
Он пошел к ручью и напился, а когда вернулся назад, его сопровождали
пятеро или шестеро из тех, кто все время ходил за ним. Старшая Хозяйка