"Travel Агнец" - читать интересную книгу автора (Гостева Анастасия)

Гашишные разговоры № 6

— все-таки это ужасно — все эти компьютеры, принтеры, сканеры и — Индия, я не понимаю, на хрена им весъ этот хлам, который окончательно добил Европу и Америку

— что за бред, Настя, что значит — зачем, а что ты им предлагаешь, писать перьевыми ручками и считать на камешках?

— слушай, ну неужели ты не Видишь абсурда ситуации — офигевшие от научно-технического прогресса европейцы, и американцы. рвутся в Индию, Непал, Мексику, Африку, на Амазонку, медитируют, практикуют Бог знает что, жрут грибы, кактусы и аяхуаску, антропологи ищут сому и кричат-надрываются о том, что архаические примитивные народы были на самом деле покруче, чем мы, физики впали в экстаз и строят фрактальные мандалы, западная медицина дискредитирована, архитекторы, дизайнеры, музыканты и еще огромная куча народу торчит от всяких этнических наворотов, проклинает технократическое и лишенное сакральности западное общество, а индусы, мексиканцы и тибетцы учатся рассылать факсы и отправляют дочек учиться в американские медицинские колледжи

— Насть, ну это бред, все эти люди, которых ты перечислила, ежедневно пользуются компьютерами, факсами, телефонами и так далее в своей работе, ты сама это, я думаю, понимаешь, мы с тобой в Индию тоже не пешком пришли, наука и религия — это две части целого, между ними нет противоречия, они просто взаимно дополняют друг друга, ну, ты сама уже настолько привыкла к такому количеству ежедневных мелочей, что даже не замечаешь этого

— слушай, я все это знаю, Аверроэс, концепция двойственности истины, Николай Кузанский, Галилей, Эйнштейн, который верил в Бога, это все замечательно, только речь не о науке, а о технологии, об экспансии искусственного, а не о мистицизме отдельных продвинутых личностей, когда Тимоти Лири разглагольствует о сжигании кармы в Интернете, а потом я узнаю, что он умирает от рака, у меня зарождаются большие сомнения в верности его проповеди, причем именно с точки зрения традиции, из которой он спер слово «карма»… точно так же, когда мне начинают впаривать про виртуальные реальности, продолжение нервной системы, и все остальное, благодаря чему вы обретете Бога и просветление, я понимаю, что буддийский монах, или христианский монах, или любой другой человек, находящийся внутри какой-то традиции, если он попадет на необитаемый остров точно так же как и у себя дома не зависит ни от каких компьютеров и расширителей сознания, а среднестатистический киберпанк скурвится за два дня

— да ну, Насть, ну какой смысл говорить о среднестатистических киберпанках, я как бы никого не хочу обидеть, но в среднестатистическом монахе я тоже не уверен на все сто, просто либо у тебя есть путь сердца, у тебя есть центр, либо нет, и тогда уже по фигу кто ты

— да ну, Леш… мы же начали не с того, как быстрее обрести благодать отдельным индивидуумам, а с глобальной технической экспансии, я думаю, что внутри, в каждом отдельном случае, действительно присутствует этот пустотный буддийский контекст, и говорить про это сложно, точнее, наверное, вообще не получится, только вокруг да около, и все ориентиры и критерии — плавающие, но в социуме человек всегда выстраивает некую концепцию себя, другое дело, что осознанно это делают, в лучшем случае, процентов пять населения, а большинство довольствуется существующим набором, с чужого плеча, и называет это кармой или судьбой, или неизвестно как, и в социуме очень актуальна христианская модель, с ее социальной активностью, разделением на добро и зло, и так далее, потому что христианством изначально предполагается, что ты строишь себя по определенным правилам, и по ним же организуешь пространство вокруг себя, и в этом контексте наркотики, виртуальные реальности, подмена живого косным — это явное зло, я говорю о глобальной тенденции, а не о тебе или себе лично

— я тебя уверяю, что глобальные тенденции далеко не так страшны, как ты думаешь, это такие нормальные человеческие страхи, люди же практически не изменились, изменилась информация вокруг них, а люди умирали в семнадцатом веке от чумы, в девятнадцатом — от холеры и во все века от гриппа и рака, люди жаловались, что нет денег, спивались, нюхали кокаин и покупали в аптеках лауданум, и Томас де Квинси стал писателем, не потому что он был наркоманом и не вопреки, а просто стал, а еще тысяча не стала, и всегда так, религиозный фанатик ничуть не лучше наркомана, на наш век хватит

— да, только если говорить с христианских позиций, это нечестно думать только про свой век, это такой парадокс… протестантская и кальвинистская этика стали основой для формирования буржуазной морали и обеспечили промышленный переворот и нынешний технический прогресс, который и превратил доблестных самаритян в параноиков и дебилов, абсолютно лишенных сердца…

— поздравляю, Анастасия, начали за здравие, а кончили за упокой, какие будут предложения по спасению души?

— срочно позвонить в ресторан и заказать творог с фруктами…

— а может, в German Bakery? ты как, Настюх?..

Мне хочется плакать. Я выхожу на улицу, чтобы купить воды, но на самом деле — скрыть слезы. Я чувствую себя запертой в инфекционном изоляторе в разгар весны.

Опять дождь. Таиланд, Тибет, Бутан, Почдичери, Бангалор, Гоа — бесконечные истории, фантастические рассказы, ошеломительные фотографии, безумные персонажи, все это так рядом, только протяни руку, я тяну руку, она длится, двигается, дергается, отдельная и чужая, обезьянья лапка, отросток, корень баньяна, висящий в воздухе, вроде бы все правильно, все в порядке, но что-то не срабатывает, где-то перемкнуло, bad trip, картинка плывет и зыбится, ты никогда не попадешь в Индию, Настя, даже приехав в Индию, ты никогда не там, всегда — вне, всегда — не герой, но рассказчик, всегда взаперти, в резервации, бледнолицая скво, кукла из марли… это паранойя, всего-навсего паранойя, ничего страшного, кто-то хочет свести меня с ума, сыграть со мной злую шутку, надо меньше курить и больше контролировать ситуацию, или, наоборот, больше курить и меньше думать.

Льет дождь… это Индия, Настя, здесь можно выйти поужинать в кафе, встретить людей, которые сейчас уезжают куда-то восьмичасовым автобусом, они тебе расскажут, какое это клевое место, и ты по ним увидишь, что там, правда, должно быть классно, и ты уедешь вместе с ними… отовсюду капает и льет, по улице текут грязные потоки и вливаются в Яузу, священники приносят лотосовые листья со свечками и пускают их по воде, вдоль берегов лежат саду в украинских костюмах, с усами, присосавшись к чиламам, редко пройдут одинокие бурлаки с баржей, на носу одной из барж медитирует Будда, веснушчатый, в лаптях, в картузе набекрень с воткнутой гвоздикой, Будду искушает Марфа, а на мостах стоят живописцы и живописуют мгновенья, приходят школьники, раскладывают тетрадки и пишут сочинения по картинам, «Как я провел Лету», гремит гром… это Индия, Настя, огромный телескопический карий глаз, осьминог, медуза, кисель, клейстер, Солярис, колышется, шевелится, ворочается, причмокивает, всасывает тебя, втягивает, изучает? нет, chill out, ты же не станешь изучать хомячка или свинку, просто приколешься, какие они забавные, карнавал для тебя одной, только посмотри, только скажи, только заплати, клоуны в больнице, ты не больна, девочка, кто сказал, что это больница? это профилакторий, раньше умрешь — раньше родишься, все классно, только улыбнись, только забудь, только забудь? сворачивается хлебным катышем, коровьей лепешкой, космическим кренделем, шоколадной плюшкой с корицей из German Bakery, любовь не любовь, дом не дом — пристань, приют, прелюдия или пародия? одна сплошная эмоция, без цвета, без запаха, без звуков, беспола, без пола? без дна, бездна, узда, детская азбука в картинках, проказа, пауза… Это Индия? Не печаль — поволока, паутина, патина, не хмель, а дурман, не сумрак — сумерки, не зараза — заводь, омут, путы, не миф, а сказка, потайной лаз, зияние, глаза в глаза, насквозь, мимо, меняя шило на мыло, иллюзию Европы на иллюзию Индии, недоверчивость на недоумение, бессонницу на бессмыслицу, нонсенс, абсурд, абстинентный синдром. Гамак, подвешенный в пустоте, раскачивающийся на ветру. One rupee, please…[67] И нет выхода, совершенно нет выхода, сплошной приход. Не дар — диагноз, история болезни, приговор, высшая мера, пожизненное заключение. Или злоключение? Какое зло, Настя, окстись, очнись, о чем ты? Отче… Короче — это Индия!..

…Когда, во сколько мы просыпаемся? Часов нет, солнце и музыка сквозь ставни, я не могу так долго спать! это совершено невыносимо, голова раскалывается, за стеной — смех и Гоа-транс, Алексей спит, я не нахожу себе места, мы не напрягаем друг друга, зачем будить? зачем звать, просить, выяснять, договариваться, устанавливать правила? все идет как идет, с самого начала, но — что? что-то неладно, меня снова трясет, вверх-вниз, вверх-вниз, что все это значит? что я должна понять? или это вечный московский зуд — обязательно что-то понимать? почему один прилетел и улетел, почему возник второй, почему это все — со мной, почему, по какой причине, ist môglich, каковы последствия, или, между прочим, не совсем, вот именно, зело, аки, пошто, pourquoi pas, отож, it depends…

Я пытаюсь читать, писать, слушать плейер, мне хочется вскочить и бежать, спастись, все я вру, никуда мне не хочется, no women — no cry,[68] или нет, не так, мне хочется туда, куда меня хотят, или хочет, но кто? не знаю, не знаю, куда мы поедем, Анастасия? куда скажешь… мы можем поехать на север, или в Кашмир, или в Гималаи, почти каждый день нам звонит из Манали девушка Ян Цзун с голосом, как стеклянные шарики, она сняла для нас дом, она звенит, как Снежная Королева, или, мили… куда скажешь, я поеду, куда скажешь, мой дом всегда со мной, где-то все уже решено, и не важно — как, просто все уже есть, восхитительное мгновение, кайрос, витаминизированный экстракт бытия, желатиновая капсула, зависшая перевернутым лунным обмылком, что бы ни случилось — все правильно, все к месту и вовремя, я стою на бескрайнем продуваемом плато, чистая и прозрачная, текучая, как Терминатор, и прошлого нет, все завершилось и кончилось само собой, совершено само собой, взаимоотношения, обязательства, обстоятельства, флаеры, любовь, коммуникация, доверие, работа, сентиментальность, цинизм, parties, правила общежития, клубные карточки, кредитные карточки, телефонные карточки, безопасный секс, жетончики, проездные, удостоверение личности, системные ошибки при запуске, наркотики, студенческий билет, выживание, дискеты, видеокассеты, компакты, семья, покупки, поступки, уступки, принципиальность, диплом, политическая корректность, зарплата, минеральная вода, претензии, привязанности, нечто вопиющее, деточка, милочка, хамка, ничего этого нет, я готова ехать куда угодно, меня ничто не держит, у меня нет никого и ничего, чтобы привязывало меня к Москве, к России, к Земле, к Млечному Пути, куда скажешь, куда привезешь, идеальное путешествие, кто ты? не важно, кто бы ни был — все уже есть, все уже решено, абсолютная пустота и ветер, западный ветер Мэри Поп-пине, центр циклона, вакуум, волшебный остров Питера Пэна, я чувствую, как этот вакуум затягивает, засасывает людей, которым есть что терять, кого или что бросать, они стоят на скалах вокруг плато и их тянет вниз, прыжок в никуда, инициация или индульгенция? простите, я ничего не могу поделать, я — чистая, покорная пустота или хаос? а что, есть разница? я буду всем, чем скажешь… потому что все уже решено, и не важно как, совсем не важно, у меня нет ни цели, ни корысти, ни умысла, «…Господи, если я молюсь тебе из страха перед адом, то покарай меня адом; если из стремления попасть в рай, то лиши меня рая; а если я служу тебе из чистой любви, то возьми меня и делай все, что угодно…», и это не может быть плохо, только чистое сияние и ветер, может быть, в Ришикеш? почему нет? я даже не пошевелю пальцем, в Ришикеш так в Ришикеш, вот только который час? о, черт, мы же опаздываем, Анастезия, мы опаздываем к нашим дорогим друзьям, мы? опаздываем? это исключено, Лешенька, это абсолютно исключено, мы — всегда вовремя…

…Мы выскакиваем из рикши (Боже, а как по-другому — с? от?), перебегаем, увертываясь от машин и рикш, Janpath Lane и сталкиваемся нос к носу с братцами-кашмирцами. Даже Перец в наличии. Они милы и назойливы, они предвкушают хороший куш, они готовы ехать в Кашмир хоть сейчас, или мы поужинаем? ага, непременно, прямо сейчас, в три часа дня и поужинаем, а потом прямиком в Кашмир, не заезжая в гостиницу, как они, готовы одолжить нам свои вещи? о, Анастезия сегодня смеется? а Алекс почему-то бледный, проблемы с желудком? ну конечно, они же предупреждали, чтобы не было проблем, нужно есть только с ними, они-то знают, что кладут в пищу, ха, это тонко, но мы-то — по-прежнему нет, о, Анастезия сегодня имеет хорошее настроение, а, Алекс? она сегодня в порядке…

Так, с шутками и прибаутками мы приближаемся к турагентству. Очередная порция родственников, обмен рукопожатиями, глаза в глаза, блондинка-путешественница лет сорока смотрит на нас изучающим взглядом и улыбается, если она позволит, это не займет много времени… конечно, no problem… он был бы счастлив дать нам тысячу семьсот, но тысяча восемьсот — верхний предел, ОК, тысяча восемьсот, мы согласны, мы, видимо, не поняли, он был бы рад заплатить только тысячу семьсот… нет, отчего же, мы немного говорим по-английски, тысяча восемьсот нас вполне устроит… да, но он хотел бы, чтобы мы понимали, он очень дорожит дружбой, это очень важно в бизнесе, чтобы все были счастливы…

Лешка покрывается испариной, он совершенно никакой, пора завязывать… вот именно, он совершенно прав, я улыбаюсь в сторону блондинки, мы будем счастливы продать этот ноутбук не за две тысячи, а всего за тысячу восемьсот, он меняет тему, куда мы едем? в Гоа? нет, ну что вы, сезон закончился, благовоспитанные мальчики и девочки возвращаются домой, в Дели, ха-ха, это хорошо, значит, домой? какое интересное кольцо, о, оно развинчивается и открывается, это просто замечательно, а что с Алексом? почему он такой бледный? проблемы с желудком, о, как это грустно, чай? кофе? почему бы нет, так вот, тысяча семьсот — это идеально, все счастливы, всем хорошо, тысяча восемьсот — это возможно, но он плачет, мы же не хотим, чтобы он плакал? мы сами не хотим плакать, тысяча восемьсот — это предел слез и для него и для нас, только с разных сторон, ах, это остроумно, но зачем же нам плакать? мы среди друзей, мы получим свои тысячу семь… тысячу восемьсот, ОК, Анастезия, Алекс, если мы хотим, он может предложить нам ряд туров по Индии, очень недорого, мы отдохнем, мы не хотим, это не страшно, главное, чтобы все были счастливы, чтобы все были друзьями, значит, завтра мы приносим компьютер, получаем свои тысячу семьсот… прошу прощения, он оговорился, мы приносим компьютер и получаем тысячу восемьсот, о, Анастезия, так нельзя, взгляд в сторону блондинки, блондинка улыбается даже не глазами или губами, а вся сразу, у нее такое ехидно-улыбающееся состояние, какие у Алекса очки, это потрясающе, правда? блондинка кивает, это откуда? это из Берлина, с Love Parade, ах, сколько стекол? восемь, можно померить? Алексу совсем плохо, не будем вас задерживать, тогда до завтра, так же, днем, сами понимаете, получить тысячу семьсот наличными — это требует времени… мы понимаем, тысяча восемьсот — это деньги, до завтра…

Наши кашмирцы изнывают под дверью. Ну, что? Ну, как? Сколько он вам заплатит? Я с трудом скрываю брезгливость — никогда не любила «шестерок», Алексей уже дня три, как достиг сатори, на его лице застыла блаженная мученическая улыбка, кашмирцы для него — как комары. Ну, что, мы можем поужинать? Мы хотим поехать к ним и покурить? Нет? Тогда танка. Они отведут нас к продавцу танка, это здесь, наверху. Танка? Но у нас нет денег, деньги будут только завтра, это не страшно, сегодня мы просто выберем, а завтра купим. Давай зайдем, Настюх, нам все равно нужны танка, ОК, давай зайдем.

Мы поднимаемся по узкой изгибающейся лесенке на третий этаж и попадаем в комнатку два на три метра, к продавцу танка. Мы ищем Махакалу? нет проблем, он снабжает танка все магазины Дели, он привозит их из тибетских монастырей, кашмирцы начинают разворачивать на полу скатанные танка, мы смотрим, затаив дыхание, это, конечно, новые работы, не древние, вы понимаете, да, мы понимаем, но это и не дешевые уличные танка для туристов. Мандалы, Махакала, искушение Будды Марой, Кали, Будда Амитабха, тончайшие линии, совершенно психоделические цвета — бирюзовый, малиновый, охристый, бордовый, салатный, золотой на черном, у меня щиплет кончики пальцев, тело горит, в животе прорастает репейный куст. Мадам, вам нравится? Нравится? Я вспоминаю русское слово — намеленные, я не знаю как перевести это на английский.

Нравится? Все гораздо серьезнее, я уже не уверена ни в чем, но я знаю только одно — я не могу смотреть на танка с христианских позиций, как на произведение искусства, я уже — внутри, я не знаю три четверти сюжетов, я не знаю языка, но меня уже перемалывают жернова дхармы. Мне нравится? Да, очень. Что я могу добавить?.. Вы покупаете что-нибудь? Завтра? ОК, я принесу из дома еще танка. Мы выходим на улицу, Господи, совсем темно, это сколько же времени мы пробыли у танкиста? Часа три или четыре. Ты хочешь есть? Я просто умираю. Если мы хотим завтра уехать, надо купить билеты на автобус. Ты решила, куда ты хочешь? Я? Куда скажешь, мне все равно, абсолютно все равно…