"Андрей Легостаев. Разбитые скрижали" - читать интересную книгу автора

Измайлова, в надежде, что они заболтают ведущую и мне ничего не придется
говорить.
Нас усаживают за столик, покупают по чашечке кофе и два часа мучают,
причем Измайлов действительно взял весь огонь на себя, а я просидел,
считай для мебели, сказав лишь несколько скупых фраз, без которых было не
обойтись.
А потом показывают передачу по телевизору. Вечер, одиннадцатый час, вся
семья у ящика, даже дети не спят. Доходит черед до нашей сцены, я сижу в
центре, говорит Измайлов. Вдруг я беру в руки чашечку (не за ручку, а как
стопку), подношу к носу, принюхиваюсь, отвожу руку, набираю полную грудь
воздуха, опрокидываю в себя содержимое, занюхиваю пальцем левой руки,
ставлю чашку и потупляю взгляд.
Законченность сцены поражает.
- Не чай он там пил! - заявила жена.
Причем, я абсолютно не помню этого фрагмента во время съемок. Самое
смешное, что журналист передачи Луиза Тележко не заметила этого нюанса,
пока я не сказал уже после эфира.

* * *

Когда мой старший сын Глеб учился во втором классе почерк у него был
отвратительный (впрочем, сейчас не намного лучше). В ходу тогда были 286
компьютеры, "тройка" считалась недостижимой мечтой, а я работал так и
вообще на двухфлоповом советском агрегате.
Как-то раз, перед тем как отправится на очередное заседание семинара
Стругацкого, я стал свидетелем, как супруга распекает сына за нерадивость
и плохо сделанную домашнюю работу. Мне стало жалко сына и я решил хоть
шуткой скрасить его тоску:
- Подожди, - говорю, - скоро куплю себе новый компьютер, мы отсканируем
твой почерк, будем быстро набирать на клавиатуре домашнюю работу, а потом
в принтер вставлять тетрадку и получай готовое задание.
У Глеба, казалось, все лицо засветилось счастьем.
- Чего уши развесил? - окатила его ушатом ледяной воды мать, - иди уроки
делай.
Вечером я рассказал эту историю Сидору, Бережному и Черткову. Самое
смешное, что они всерьез принялись обсуждать как решить эту проблему. (Да,
давно это было, аж в девяносто втором году).


Впрочем, история имеет продолжение. Я все-таки купил приличную машину и
виндоусовским рукописным шрифтом распечатал какое-то детское
стихотворение. Прихожу к сыну и спрашиваю:
- Глеб, посмотри, я твой почерк правильно скопировал?
- Да, папа, это мой почерк, - тут же отвечает сын.
- Окстись, - встревает жена, - когда это ты так писал?
- Папа, это мой, мой почерк! - почти в отчаяньи прокричал Глеб.
К сожалению, тетрадь в принтер запихнуть так и не удалось.

* * *