"Гертруд фон Лефорт. Венок ангелов ("Плат Святой Вероники" #2) " - читать интересную книгу автора

вступила с ней в какую-то непостижимую связь, образовала с ней единое
судьбоносное пространство! Несколько мгновений мы молча смотрели друг на
друга сияющими глазами в блаженном изумлении; я тяжело дышала после своего
головокружительного полета по лестнице. Наконец он сказал:
- Значит, ты приехала, чтобы зажечь мне свет, Зеркальце? - Слова его
прозвучали так, как будто он тоже слегка запыхался.
- Да, я приехала, чтобы зажечь тебе свет, - повторила я. - Энцио, давай
спокойно поговорим обо всем, что нас однажды разлучило.
Но он вдруг всем своим видом выразил безграничное разочарование.
- Ах, вот что ты имеешь в виду!.. - медленно произнес он. - Но это
теперь не играет для меня никакой роли. Нет, это не имеет для меня ни
малейшего значения - это для меня уже просто не существует.
Мне опять показалось, будто он решительно отодвинул в сторону что-то в
себе самом, - нет, на этот раз он, похоже, хотел отодвинуть это в сторону и
во мне, словно то, что не существовало для него, должно было прекратить свое
существование и для меня. И получилось вдруг, что я все же как бы оказалась
в совершенно чужом судьбоносном пространстве, и, в то время как Энцио спустя
несколько минут галантно придвигал мне кресло и поправлял на нем подушку, у
меня было ощущение, будто он обладает неограниченной властью надо мной и я
абсолютно беззащитна перед этой властью.
Он отвел меня в элегантный салон, обставленный в стиле бидермейер, где
мне, по его словам, нужно было еще немного подождать, так как Зайдэ все еще
переодевалась. С ней всегда так, пояснил он. Трое детей потребовали бы
гораздо меньше времени и хлопот, чем туалет одной этой дамы, у которой, увы,
нет детей. Он продолжал в том же тоне, как будто нам с ним нечего было
обсуждать, кроме туалетов Зайдэ, или как будто нам вообще нельзя было
говорить друг с другом.
Между тем в дверях опять показалась обшитая рюшами наколка горничной,
которая на этот раз сообщила, что ужин будет подан на террасе, и передала
Энцио просьбу хозяйки выйти на минутку и помочь зажечь лампионы. Энцио
пробормотал что-то о сентиментальном вздоре, затеянном в мою честь.
Он уже хотел отправиться вслед за горничной, но тут я собралась с духом
и спросила, не могу ли я пока поприветствовать своего опекуна, - я вдруг
ощутила почти отчаянную потребность в отцовском тепле. К тому же за это
время я успела иначе истолковать его отсутствие, решив, что, должно быть,
это мне надлежит первой приветствовать его, а не наоборот. Энцио с сомнением
покачал головой:
- Об этом, Зеркальце, тебе следует спрашивать не меня, а Зайдэ. Или
нет, пожалуй, не стоит, лучше не спрашивай. В домах, где нет детей, детская
наивность иногда вызывает раздражение.
Он отправился вслед за белоснежной наколкой, и я осталась одна. Из
своего кресла я смотрела сквозь несколько открытых дверей в глубь анфилады.
Эти комнаты, как и все в этом доме, поражали меня своей расточительной
просторностью, которая под влиянием слов Энцио наполнила мою душу тоской. У
моего опекуна нет детей, и, похоже, я вряд ли обрету в нем отца, подумала я
и вспомнила, как представляла себе во время путешествия, что всегда буду
вести себя по отношению к нему как дочь. Мне показалось, что мое
разочарование передается всем этим красивым старинным вещам - мягким линиям
и приветливо-светлой желтизне бидермейеровских стульев и кресел, неустанным
маятникам каминных часов и бесконечному множеству портретов, которые здесь,